И мы не то что не могли двигаться вперед, мы не успевали поднять голову, чтобы посмотреть, куда нам двигаться.
ГОРДЕЕВА: Тут еще важно, что именно в то время “Подари жизнь” как организация, как фонд, осознал, что никакого движения не будет без сотрудничества с властью, без работы с государством.
ХАМАТОВА: Нам требовалось поменять кучу всего, влезть в десятки рабочих групп, провести часы, дни и месяцы на заседаниях в думских комитетах, в Минздраве, бог знает где. Но мне кажется, никто из нас не представлял, насколько будет тяжело, никто не мог и вообразить объема предстоящей работы.
Единственное, что поняла лично я, когда осознала Мишины слова, что нам необходим управленец, так это то, что человек нам нужен не добренький, а профессиональный. Профессиональный благотворитель. Такого до две тысячи седьмого года я ни разу не встречала.
Кроме того, в ту пору на рынке профессиональный топ-менеджер, человек, который в состоянии “поднять компанию”, стоил десять-пятнадцать тысяч долларов. Космическая сумма.
ГОРДЕЕВА: Выходит, ты искала “человека, который решает проблемы” в некоммерческом секторе на вполне коммерческих условиях?
ХАМАТОВА: Да. Проблемы были, и нам нужно было их решать. Более того, у нас не было ни времени, ни возможности для маневра: поискать кого-то, попробовать, поэкспериментировать. Нам нужен был лучший менеджер, лучший специалист в своей области. Но разве сможет благотворительный фонд платить даже самому лучшему специалисту такие огромные деньги? Не сможет и не будет принципиально. Словом, опять тупик.
И тут случается концерт в Гостином дворе. Я там выступаю вместе с Юрием Башметом, Валерием Гергиевым и Костей Хабенским. Во время подготовки этого концерта, который был частью большой благотворительной акции инвестиционной компании “Тройка-Диалог”, я впервые встречаюсь с Гором, который одним своим появлением меняет жизнь – мою, нашу.
ГОРДЕЕВА: Я часто слышу от людей, связанных с благотворительностью, произносимое с придыханием загадочное имя “Гор”. Кто он такой?
ХАМАТОВА: Гор Нахапетян – это, знаешь, даже не человек. Это целое явление. Он – бизнесмен, который стоял у истоков “Тройки Диалога”, возглавляемой Рубеном Варданяном. Он был, также вместе с Варданяном, сооснователем “Сколково”. Самое главное умение Гора – это умение систематизировать ресурсы, людей и навыки. Именно поэтому мне рекомендовали к нему обратиться за советом, когда я уже отчаялась найти исполнительного директора. Но так странно получилось, что при наличии уймы общих знакомых мне не удавалось отыскать Гора в огромной Москве. Я встретилась с ним случайно, нашла за кулисами концерта в Гостином дворе. И он действительно мне очень помог.
Можно я сейчас отвлекусь? Расскажу немного про Гора вне связи с нашим фондом. Гор Нахапетян – это человек из большого бизнеса, который пришел, спустился к нам с какой-то высоченной горы, сел, разобрался и систематизировал благотворительный сектор. То, что он сделал, войдет в историю. Не только историю благотворительного движения в России, вообще в историю. И сам Гор совершенно нетипичная фигура: человек вроде бы из мира больших денег и жестких решений, с разнообразнейшими представителями которого я усердно встречалась в поисках средств для фонда, а прежде совсем не была знакома. Но для меня богатые люди так и остались инопланетянами. Большинство моих походов за деньгами оказывались либо, что реже, смешными, либо, что чаще, противными, мерзкими, трагическими. Лишь иногда среди страшных людей, к которым я вынуждена была обращаться, встречались человекообразные и уж совсем считаные разы – приятные и образованные люди. Такие, как Гор Нахапетян.
Едва увидев Гора, я буквально вцепилась в него и начала выпытывать, как сделать так, чтобы наша помощь стала, наконец, системной, хотя слова “системная” я тогда не знала.
ГОРДЕЕВА: А как ты говорила?
ХАМАТОВА: Кажется, я говорила “структурированная”. И говорила много, горячо и путано. В конце концов перешла к главному и спросила, нет ли у него на примете человека, который мог бы взять на себя выплату зарплаты нашему директору, но предварительно помог этого директора найти. Гор ничего не ответил. Он просто повел меня знакомиться с Рубеном Варданяном. Скажу тебе честно, я не ожидала, что события начнут развиваться в таком темпе. И, по большому счету, к разговору была готова чисто теоретически. И вот я плетусь за Гором к Варданяну, с ужасом понимая, что мне сейчас предстоит объяснить очень серьезному и занятому человеку, почему это он должен отложить все дела, отыскать мне директора, да еще и взять на себя обязательство платить ему зарплату. А этот человек, может быть, даже не знает, кто я такая!
Дальше – важная, почти киношная сцена: по длинному коридору Гостиного двора Гор ведет меня к Рубену Варданяну, за нами идут Катя Чистякова и Галя Чаликова, альфа и омега “Подари жизнь”. И до них, до альфы и омеги, доносятся обрывки нашего с Гором разговора: “Понимаете, – говорю я, – люди в нашем фонде все очень хорошие, но неорганизованные; у них золотое сердце, но нам нужен человек с железной волей; то есть, понимаете, добрые люди у нас есть, но нет грамотного организатора”. В общем, Чистякова и Чаликова, которые за копейки, по зову сердца, работают круглосуточно, без выходных и праздников, слышат, как я фактически им в лицо утверждаю, будто они просто добрые люди. А работать я предпочла бы с другими – с профессионалами.
При этом о моих планах найти директора ни Катя, ни Галя не знают, я ни с одной душой в фонде перед этим разговором не посоветовалась. Но Чаликова и Чистякова совершают подвиг самообладания: они делают вид, что ничего не слышат.
Лишь через несколько лет, когда Гриша уже был всеми принят и стал нашим исполнительным директором, нашей опорой, они признались мне, как пережили услышанное, что при этом чувствовали…
ГОРДЕЕВА: А как дальше развивались события с поисками директора?
ХАМАТОВА: Стремительно. Рубен лишних слов не тратил и, кажется, дней десять спустя познакомил меня с Гришей Мазманянцем – одним из буквально пяти в России специалистов, обладавших профессиональными знаниями в области менеджмента некоммерческих организаций. И преспокойно работал в российском отделении Всемирного фонда дикой природы. В отличие от всех нас, бредущих в благотворительности буквально на ощупь, Гриша знал такие слова, как “фандрайзинг” и “эндаунмент”, знал словосочетание “системная благотворительность”. И они его не пугали. Я так этим вдохновилась, что, опять же ни с кем не посоветовавшись, привела Гришу в фонд, представила и полагала всё это делом по факту решенным. И вот тут по угрожающему молчанию и по реакции людей, которых я люблю, до меня дошло, что не все в фонде такому повороту событий рады. Да, все покивали, но было очевидно, что появление Гриши большинство попечителей, членов правления и сотрудников фонда восприняли в штыки: благотворительность начинает работать по законам бизнеса.
ГОРДЕЕВА: На представлении Гриши фонду я сидела и шипела на ухо Панюшкину: “Что вообще происходит? Мы спасали детей, а теперь станем каким-то «Макдоналдсом»”? А Панюшкин меня обрывал, советуя мудро: “Не торопись, надо дослушать. Всё происходит единственно правильным образом”.
