ГОРДЕЕВА: Фонд изменил твои отношения с прессой?
ХАМАТОВА: Фонд многое изменил, Катя. Для развития фонда, для освещения всего того, что происходит в фонде и благодаря фонду, для рассказа о наших врачах нужна была публичность. И, не сразу правда, мы начали выстраивать ее именно так, как всё происходит и до сих пор: я практически не даю интервью, в которых нет возможности рассказать о фонде…
ГОРДЕЕВА: Но мы остановились на том, что у фонда появился новый друг – “банановый король” Владимир Кехман.
ХАМАТОВА: Он хоть и “банановый король”, как ты говоришь, но, приходя в фонд, приносил нам черешню. И ее было столько, что мы ели сами и еще отдавали в хоспис, который, как известно, находится через дорогу от офиса “Подари жизнь”. Из знакомства с Кехманом как бы сами собой вытекают два обстоятельства: у нас появляется защитник и помощник в высоких кремлевских кабинетах – мы тогда были уверены, что Владимир Абрамович туда вхож, – и мы делаем большой концерт в Михайловском театре.
ГОРДЕЕВА: Мы придумываем, что это будет “Маленький принц”. И пишем с тобой – ты при этом на последних неделях беременности – сценарий, размахнувшись, что в нашем “Маленьком принце” будут заняты сразу все великие драматические артисты – Алиса Фрейндлих, Михаил Козаков, Олег Басилашвили, Марина Неёлова, Эммануил Виторган – и рок-звезды: Илья Лагутенко, Слава Бутусов, Володя Шахрин, Андрей Макаревич и Диана Арбенина.
ХАМАТОВА: Миша Козырев договаривается с рок-музыкантами, что каждый из них напишет по оригинальному треку именно для этого мероприятия. Я, как обычно, обзваниваю драматических артистов. В один прекрасный день я должна позвонить Алисе Бруновне Фрейндлих. Я несколько дней волнуюсь, готовлюсь, подбираю слова, потому что Алиса Бруновна – это же божество, что-то недостижимое. Дозвонившись, я от страха к черту всё путаю и бормочу: “Здравствуйте, Алиса Бруновна. Это Чулпан Хаматовна”. И она так хохочет, Катя! А нам уже не очень смешно: у меня со дня на день должна родиться дочь Ия, у тебя только что появляется дочка Саша, а концерт – на носу. Параллельно ты еще снимаешь видео, мы с тобой пишем сценарий, а одна учительница из школы Казарновского учит в больнице вокалу наших детей.
ГОРДЕЕВА: Эту учительницу звали Дина. Пройдет два года, и она заболеет раком легкого. Мы будем помогать ей, познакомим с выдающимся доктором, онкологом Даниилом Строяковским, который подарит ей год жизни, найдя экспериментальное лекарство. За этот год она научится очень любить жизнь, женит сына и даже успеет подержать на руках новорожденного внука, представляешь? А позднее то лекарство, которое Строяковский сообразил ей назначить и бесплатно выбил из московского департамента здравоохранения, станет обычным способом терапии при той, какая была у Дины, разновидности рака легкого.
ХАМАТОВА: Как всё переплетено. Если написать про это сценарий, то никто, конечно, не поверит. Концерт в Михайловском театре – последний большой и масштабный концерт фонда, который мы делали сами, со своими друзьями, от начала до конца: на нервах, жилах, бессонных ночах и фантастической готовности великих людей страны нам помогать. У меня до сих пор замирает сердце, когда я вспоминаю, как оказались легки на подъем эти “великие” и “неприступные” ради чего-то большого, гуманитарного, объединяющего. Как, скажем, Марина Мстиславовна Неёлова, которая почти никогда не выходит за рамки привычного маршрута “театр – дом – Голландия”, где работает ее муж и где они живут, вдруг легко согласилась приехать, потратить силы, душу, энергию. Как воодушевлены были все, кто участвовал в нашем “Маленьком принце”, как вкалывали, веря, что создают что-то беспрецедентное, то, что в итоге и должно было остаться в памяти. А осталось – совсем другое.
ГОРДЕЕВА: В историческом контексте этот концерт, разумеется, будет вспоминаться как тот, перед которым Путин попросил Шевчука представиться.
ХАМАТОВА: Вот именно.
ГОРДЕЕВА: Но послушай, наш “Маленький принц”, как бы то ни было, был показан по Первому каналу, как мы хотели…
ХАМАТОВА: Первый канал появился окончательно и бесповоротно лишь тогда, когда выяснилось, что благодаря стараниям Кехмана на концерт приедет Владимир Владимирович Путин, за вниманием которого мы тогда охотимся, потому что врачам необходимо решать с ним вопросы, касающиеся строительства клиники. И вот всё время подготовки к концерту, на которое, в том числе, выпадают мои роды, я с Кехманом на связи двадцать четыре часа в сутки. Наше общение вносит постоянную неразбериху в сценарий: он пухнет. Вслед за Путиным туда добавляются Матвиенко и Греф, потом какие-то депутаты заксобрания и чиновники. В конце концов мне звонят из службы протокола и ледяным тоном сообщают: “Вы там разбирайтесь сами со своим концертом, но помните, что единственный человек, который будет говорить со сцены официально, – это Владимир Владимирович”. Я лепечу: “Да-да-да”. Сценарий сразу худеет.
ГОРДЕЕВА: В день концерта выясняется, что видео, которое я смонтировала, не влезает в формат декорации: там полукруг, а у меня стандартный прямоугольник. Но всё это уже неважно, поскольку перед самым концертом мы узнаём, что и концерт – не самое важное. Потому что состоится встреча с Путиным.
ХАМАТОВА: Да, накануне мне снова звонят из службы протокола и сообщают, что перед концертом намечена встреча премьер-министра с представителями интеллигенции. “Пожалуйста, Чулпан Наилевна, – говорят мне, – всех обзвоните и предупредите. Скажите, чтобы готовили вопросы. Желательно эти вопросы озвучить заранее, чтобы у нас была возможность к ним подготовиться”. Я спрашиваю: “А вы уверены, что хотите провести именно такую встречу именно перед таким, благотворительным мероприятием? Как вы представляете себе Лию Ахеджакову, говорящую с Путиным перед концертом, или Юрия Шевчука? Вы же понимаете, какие они вопросы будут задавать?” На что мне отвечают: “Именно такие вопросы мы и ждем”.
В общем, я обзваниваю всех наших замечательных артистов и объясняю им, что состоится встреча с Путиным, что нам это очень и очень важно, потому что нужно достроить клинику и не позволить отобрать ее у врачей, а Путин – это наша гарантия неприкосновенности. И разговоры эти примерно одинаковы: “Здравствуйте, Лия Меджидовна”. – “Привет, моя дорогая!” – “Это Чулпан. Перед концертом будет встреча с Путиным. Есть ли у вас какие-нибудь вопросы?” – “Это встреча же ради детей? Нет никаких вопросов!”
“Марина Мстиславовна?” – “Нет, у меня нет вопросов”.
Илья Лагутенко собирается говорить о проблемах с тиграми, Диана Арбенина – о транспортировке грудного молока в самолетах, у нее тогда только что родились двойняшки. В общем, у кого-то вопросы всё-таки есть, а кто-то решает помолчать.
Под конец, выдохнув, звоню Шевчуку. Он: “Зачем это всё вообще придумано?” – “Юра, это такая встреча, можно спросить действительно о важном”. – “Ясно”, – говорит Шевчук.
Собранные вопросы я передаю службе протокола. Словом, все довольны, но никто уже ничего не соображает.
И, главное, мы вообще-то приехали в Петербург, чтобы провести благотворительный концерт, о котором все уже, кажется, забыли. Но мы с Артуром Смольяниновым, моим соведущим по концерту, мужественно репетируем, идет прогон, на котором, кстати, меня поражает, что все взрослые и именитые артисты знают текст наизусть, молодые же не помнят ни слова. Ну не беда. Страшнее всего, что на сцене, покрытой буграми-вулканами для изображения планеты Маленького Принца, не удается установить здоровенную тумбу, стоя за которой должен выступать Путин: ну не влезает она ни в один кратер!
