Инна постояла, озираясь, и постепенно сырой
ветерок остудил пылающее лицо. Надо убраться с кладбища, и поскорее. И привести
себя в порядок, умыться. Может быть, попадется такси? Хотя нет, здесь пусто,
будто… будто на кладбище!
Она хрипло рассмеялась, но тут же слезы снова
поползли из глаз. Какие грязные лужи! В них даже туфли вымыть противно, а уж
платье и пальто вовсе испортишь. Любой ценой надо найти машину, добраться до
дому, посидеть в горячей ванне и прикинуть, что делать теперь…
Если вообще можно еще что-то сделать!
Она вдруг поскользнулась на крутом подъеме и
чуть не упала. Потому что внезапно, как выстрел в спину, до нее дошло, что
случилось.
Нина жива! Мало того – догадалась о том, что
ее хотели убить. И знает, что ее брак с Антоном был недействительным!
Инна не выдержала – вскрикнула дико, яростно,
повалилась на колени и принялась колотить по грязному, заезженному асфальту,
пока боль в окровавленных кулаках не отрезвила, не заставила заплакать – на сей
раз тихо, отчаянно, задыхаясь от жалости к себе.
Да неужели все было напрасно?! Неужели все
рухнуло?
Нет. Еще не все!
Она заставила себя встать и побрела в гору,
всхлипывая и с трудом переводя дыхание на крутом подъеме. Во всем этом кошмаре
проскользнуло одно отрадное, ну о-очень отрадное известие: Ритка погибла. От
одной жены Антона, во всяком случае, Инна избавилась. Или судьба ее избавила –
в данном случае точность формулировок не имеет особого значения. А вот в другом
случае эти формулировки надо бы знать наверняка.
Лапка. Лапка, удочеренная Ниной… Остается ли в
силе этот факт после того, как вышла наружу смерть Риты – вернее, то, что она
была жива, когда Антон предъявлял суду свидетельство о ее смерти?
Процесс удочерения или усыновления – штука
серьезная, к которой даже в наше расхлябанное время судебные инстанции подходят
весьма ответственно. Даже Инна со своими многочисленными связями и теми
денежками, которые проходили через их с Антоном руки, не решилась бы на подкуп
органов попечительства и опеки, а также судей. Ведь в их обязанности при
усыновлении входит придирчиво проверять судьбу обоих родителей ребенка. Появись
хоть малейшее сомнение в том, что Антон свободен от первого брака, дело
мгновенно рухнуло бы. И даже если бы Нина без памяти любила Антона (а этого не
было, если кого она и любила без памяти, то лишь одну Лапку), никакое
удочерение не состоялось бы, узнай она, что ей откровенно вешают лапшу на уши,
в то время как первая жена Дебрского жива и здорова. Нет, свидетельство о
Риткиной смерти не было поддельным – оно было самым что ни на есть натуральным;
другое дело, что выписали его на основе липовой справки о смерти Дебрской
Маргариты Петровны, присланной из ИТУ номер и т. д. и т. п. Один бог,
вернее, черт, поскольку подкуп должностных лиц – это как раз его епархия,
знает, как это удалось устроить Инне и сколько это стоило. Но удалось! Цель
оправдывает средства… или теперь уместнее будет сказать – оправдывала?
Господи, сколько ей пришлось всего устраивать!
Сколько соломки подстилать! Какую тонкую игру вести, чтобы Нина не заподозрила:
ее муж Антон, столь ненавидимый дорогой подружкой Инночкой, – и есть тот
самый мужчина, с которым Инна когда-то в одночасье сорвалась в Москву, тот самый,
оказавшийся женатым, да еще и с ребенком…
Она «ненавидела» Антона просто клинически. Ну,
ничего не скажешь, Дебрский тоже был хорош в своем отвращении к «этой
авантюристке». Им доставляло удовольствие репетировать все новые и новые
проявления взаимной неприязни, не оставляя незамеченными даже вроде бы самые
незначительные детали.
Чего стоило хотя бы с точностью до минуты
подстроить встречу Антона и Нины в том 61-м автобусе, когда она неосторожно
взяла Лапку на руки… А взрыв дачи, происшедший именно в то время, когда Нина с
Лапкой спали на обочине в совершенно исправной «Ладе», напившись
приготовленного Инной чаю? А акция по устранению козла отпущения Голубцова? А
звонок от «киллера Шатуна», который должен был заставить Нину потерять голову и
сорваться с Инной в деревню, чтобы подтвердить потом алиби подруги для
страховщиков?
Да таких мелочей миллион, просто миллион! И
вот сейчас, когда они сделали, казалось бы, свое дело, все грозит рухнуть в
одно мгновение только потому, что Нинке удалось остаться живой. А какое она
имела на это право?!
Истерический визг снова вырвался из горла, и
Инна согнулась, зажала рот, глуша эти кошмарные, исполненные отчаяния звуки.
Успокойся. Успокойся. Думай дальше.
Она уже поднялась к интернату и теперь
торопливо шла по пустынной улице, радуясь, что никто не попадается навстречу,
никто не мешает думать.
Итак, Риты больше нет, и тот факт, что Нина
официально заменила Лапке мать, останется непреложным до тех пор, пока та не
начнет возмущаться гнусным обманом, который проделал с ней Антон.
Не начнет! Она обожает девчонку, которую Инна
мысленно не называла иначе, как ублюдком, даже один раз сорвалась и назвала ее
так вслух…
Но что, если пережитые страхи и неприятные
открытия заставят Нину по-иному взглянуть на отношения с Антоном и его дочерью?
Определенно она захочет расстаться с Антоном, а значит, и с Лапкой. И тогда уж
точно все рухнет.
На данную минуту ситуация такова: брак с
Антоном недействителен, однако по закону Лапка по-прежнему дочь Нины. И до тех
пор, пока она будет ею оставаться, все поправимо!
Значит, надо сделать так, чтобы Лапка
по-прежнему оставалась дочерью Нины. Вернее, ее осиротевшей дочерью…
Инна растерянно оглянулась, и в глаза ей
бросился темно-зеленый джип, припаркованный на обочине.
Машина была пуста. Инна с невинным видом
прошла мимо, остановилась, делая вид, что вытряхивает из туфли камушек.
Джип никак не отреагировал на прикосновение к
замку. Пока есть на свете такие ротозеи, Кошка не пропадет! Дверца заперта? Нет
ключа зажигания? Но зато у нее в кармане пальто всегда лежит складной ножичек
со множеством приспособлений. А Жека совсем недавно научил ее заводить машину
без ключа…
* * *
– Да оставьте вы, – махнул рукой
Константин Сергеевич. – Она уж давно след хвостом замела!
– Лихо она нам отвела глаза, – усмехнулся
Родион Петрович. – Ведьма!
– Есть такое дело, – пробормотал и
Антон – и досадливо качнул головой: ведь он вроде бы в одной связке с Инной,
ему как бы положено помалкивать по ее адресу!
