…К счастью, ключ у нее был с собой. Нина
медленно, осторожно поворачивала его в замке, моля бога, чтобы родители сидели
перед телевизором, а не стояли в грозном ожидании в прихожей. Она сделала все,
что могла, чтобы привести себя в порядок, еще раз придирчиво оглядела себя на
площадке третьего этажа, где вкрутили новую, яркую лампочку. Здорово, что она
купила те салфетки, без них был бы просто завал. А так удалось все вытереть.
Вот только волосы, конечно, дыбом. Нина как
могла приглаживала их и распутывала пальцами, но это мало помогло. Провела
языком по губам. Да, это…
Меня милый, меня милый целовал,
Родный батюшка нечайно увидал.
– Почему припухли губки? – он
спросил,
А я сказала, что комарик укусил! —
с подвизгом пропел вдруг кто-то в голове, и
Нина сжала губы как могла крепче.
Но ей повезло. Замок открылся почти бесшумно,
а может, родители были слишком обижены и просто сделали вид, что не заметили ее
возвращения. Если так, да здравствуют обиды!
Нина прямо в куртке шмыгнула в ванную и
вздохнула спокойно, только когда заперлась на защелку.
Придирчиво оглядела куртку. Ничего, чистая,
только измята так, будто ее корова жевала. Но халат…
Нина тихо ахнула, увидев пятно на подоле. А
если бы кто-то шел за ней следом в подъезде?! И ведь, наверное, все это
просочилось через тонкий шелк на сиденье автомобиля! Что, если он женат и утром
жена увидит это…
Нина зажмурилась и с наслаждением сунула
голову под секущие струи горячего душа, вымывая ненужные мысли.
Она долго сидела в ванне, натирая себя
мочалкой с таким ожесточением, словно хотела сорвать кожу. На левой груди,
рядом с соском, отпечатался синий полукруг. Нина рассеянно поглаживала его
кончиками пальцев.
Странно… А ведь казалось, что это все
происходило не с ней, все как бы пролетало мимо, кроме отдельных, разрозненных
ощущений, казалось, она потом не сможет восстановить все это в памяти. Но нет,
оказывается, она все помнит и заново ощущает, как он впился губами ей в грудь,
глуша крик своего наслаждения…
Нина зажмурилась. Не только она беспомощно,
обреченно извивалась в его объятиях, всем телом, всем существом ловя острые,
как боль, почти мучительные искры блаженства. Он тоже, да, он тоже. И, может
быть, когда Нина вдруг, неожиданно для самой себя, вырвалась из его ослабевших,
утомленных рук и метнулась, не разбирая дороги, в темноту, в этом его:
«Подожди! Куда ты! Постой!» – звучало отчаяние от разлуки с ней, а вовсе не
досада, что ему так и не заплатили? Хотя он ведь предупреждал, что денег за это
не берет.
Мгновенной тоской сжало сердце, и Нина,
сердито нахмурясь, выключила воду. И только тут услышала стук в дверь и мамин
перепуганный голос:
– Нина! Открой, Нина! Тебе что, плохо?!
Она завернулась в полотенце и, приняв самый
независимый вид, отодвинула защелку:
– Что случилось?
– Как что?! Ты уже час тут сидишь! Я уж
думала, тебя смыло в сток или в обморок упала! А ты что, стираешь, что ли?
– Ну да. И мылась, и стирала. Меня
какой-то гад с ног до головы окатил грязью, мчался по лужам, как Шумахер на
финише, – с необычайной, незнаемой ранее легкостью соврала Нина.
Мама пристально вглядывалась в ее лицо, и
вдруг озабоченные морщинки на лбу разошлись, встревоженные глаза стали
спокойными, словно бы в них, как в зеркале, отразилась невозмутимость дочери.
– Что там опять с Инной? – с
привычно-ворчливыми интонациями, но вполне миролюбиво спросила мама.
«С кем?» – чуть не спросила Нина.
– Ах, да. Инна передавала тебе привет.
Она уехала. Замуж вышла, только не спрашивай, за кого. Я его не видела, успела
к самому отправлению поезда.
– Да ты что?! – Мама была откровенно
потрясена. И что это мелькнуло в ее глазах, жалость, что ли, к дочери?!
– Да, жалко, что Инка уехала,
правда? – совершенно равнодушным голосом, чуть ли не зевая, сказала
Нина. – Все-таки столько лет дружили… И я ей очень многим обязана, очень!
Пусть у нее все будет хорошо, правда?
– Пусть будет хорошо! – горячо
согласилась мама, с умилением глядя на свою внезапно поумневшую дочь. –
Конечно!
* * *
Честно говоря, она еле удержала себя, чтобы в
четверть пятого не выйти из дому. Как раз хватило бы времени доехать до площади
Минина. Просто так, из чистого любопытства. Чтобы убедиться, что никакого
киллера там нет и не было, а поганые звонки – не более чем розыгрыш.
А может быть, это средство выманить ее из дому
именно в нужное время?!
Эта мысль была как прозрение. Вот оно что! Все
так просто, а она навоображала себе… Дура – она дура и есть, что тут скажешь!
Но если так, значит, нельзя и с Инной ехать. Они
ведь могут и ночью прийти.
А сигнализация на что? А четыре замка? Антон
просто помешан на мерах безопасности. И еще надо включить «ревун». Это такая
штука… Чуть только чужой человек начинает открывать нижний замок на первой
двери, не учитывая некоторых хитростей, вдруг раздается дикий рев или вой,
вернее, что-то среднее, надрывающее слух и душу. Антон поставил это устройство,
прочитав в газете, что какой-то воришка отдал богу душу, когда на него внезапно
обрушилась какофония душераздирающих звуков. Нервный такой воришка оказался…
Насколько Нина помнила, Антон включал «ревун»
только однажды, когда они ездили на пару дней на Горьковское море навестить деда.
И по возвращении, конечно, он начисто забыл отключить. Что было!.. Изо всех
квартир выскочили люди и помчались к их двери, движимые только одним желанием:
немедленно убить того, кто подверг их такому стрессу. Или, на худой конец,
сдать его в милицию. С Дебрскими потом чуть не месяц никто из соседей не
здоровался! А сам Антон тогда так перепугался, что решил больше не включать
«ревун». Жили ведь с обычной сигнализацией: звонишь на пульт, сообщаешь свой
номер, все тихо, спокойно… Однако сегодня Нина непременно приведет «ревун» в
действие. Пусть приходит этот мерзкий шутник! Хорошо же он будет выглядеть,
когда глухою полуночью…
Инна задерживалась. Дважды позвонила с
извинениями: «Все, выезжаю!», но появилась только в восемь, когда Нина уже
решила, что никуда они сегодня не поедут. Подруга ворвалась с круглыми глазами,
подхватила приготовленную и уже заскучавшую в прихожей сумку:
– Все! Поехали! Надо еще в «Европе»
чего-нибудь купить на ужин!
– На площади Горького? – мигом
оживилась только что клевавшая носом Лапка. – А в «Макдоналдс» зайдем?
Давайте лучше биг-маков на ужин купим, а то мы уже сто лет их не ели.
