Больной ответно оскалил зубы и облегченно
вздохнул, когда Красноштанов скрылся с глаз. Неведомо, какие отношения были у
Дебрского с этим человеком, но больному он почему-то активно не понравился.
– Номер два, – объявил доктор,
жестом фокусника открывая дверь.
Больной испуганно уставился на невысокую
черноволосую женщину, которая влетела в палату и резко замерла, столкнувшись с
ним взглядом.
«Это что, его, то есть моя, жена?!» –
испуганно подумал он.
Никаких ассоциаций. Никакого волнения в крови,
душевного трепета… Ведь знает же он откуда-то, что человек при встрече с женой
должен волноваться и трепетать, если не от любви, так хотя бы от ненависти! Но
нет, глухо. Абсолютный нуль. Хотя бабенка ничего себе. Изящная, ладненькая.
Белый халат, небрежно надетый поверх толстого свитера, очень выгодно облегает
фигуру. Ножки могли быть и подлиннее, но этот недостаток вполне искупают очень
высокие каблуки. Черные чулки смотрятся сексуально.
Он внимательнее вгляделся в лицо. Хорошенькая.
Крутые дуги тонких бровей, нос крупноват для такого худенького личика, но это
заметно, только когда она поворачивается в профиль. Красивый рот, ресницы
вообще потрясающие. Глаза… ее черные глаза наполнились слезами:
– Антон! Ты… О господи! Ты меня узнаешь?!
Он неопределенно улыбнулся, от души пожелав,
чтобы она замолчала. Удивительно, насколько ей не идет этот резкий голос! Или
после сотрясения мозга его слух сделался так чувствителен к звукам?
Но она даже и не собиралась замолкать:
– Антон, Антоша… Это же я, Инна! Неужели
не узнаешь?!
«Инна Леонтьевна Баброва, подруга вашей
жены», – вспомнилась аттестация, данная вчера, и он не сдержал
облегченного вздоха.
Подруга жены! Барышня очень миленькая, но
какое счастье, что она – не его жена, что не надо быть с ней любезным, в койку
ложиться. Смотреть на нее приятно, но это явно не его тип женщины. А вот она на
него уставилась как-то очень уж взволнованно. Наверное, у нее с Дебрскими были
отличные отношения. Дружили, так сказать, семьями.
– Инна Леонтьевна, успокойтесь, –
ласково сказал доктор. – Я ведь предупреждал, что у нас пока некоторые
проблемы с памятью, но это ненадолго.
Она торопливо закивала, опустила голову, стараясь
скрыть слезы. Потом выхватила из рукава платочек, начала тереть глаза. Менее
черными ресницы Инны не стали, наоборот – заблестели еще ярче, загнулись еще
наряднее.
– Антон, ты что, правда ничего не
помнишь? Ты поехал в Карабасиху за Ниной!
Доктор хрюкнул. Больной нахмурился. Что за
анекдот?!
– Карабасиха, – уточнил
доктор, – это деревушка под Чкаловском. Недалеко от нее и произошла
авария.
А что такое Чкаловск? А кто такая Нина, за
которой он поехал? Жена, дочь?
– Антон!
Он прикрыл глаза. Такое ощущение, что память
поместили в глубь темного кирпичного колодца. Он почти физически ощущал, как
мыслительные усилия разбиваются вдребезги об эти стены. Нет – иногда стены как
бы пружинили, выгибались и с силой отшвыривали от себя все его бесплодные
попытки. Это было неприятно, очень неприятно! Его замутило, застучало в висках.
– Антон!.. Доктор, что с ним такое, ему
плохо?
– Дебрский, вы как? – послышался
голос доктора над самым ухом.
Больной открыл глаза:
– Нормально. Девушка, вы извините, но я
никак…
Он осекся, услышав громкое всхлипывание.
Прижав руки к лицу, сгорбившись, она вылетела из палаты, и какое-то время еще
слышен был торопливый цокот каблучков по коридору.
– Н-да, – неопределенно протянул
доктор. – Факир был пьян, и фокус не удался. В очередной раз.
– Слушайте, а почему вы привели именно
ее? – хмуро спросил больной. – Подумаешь, подружка жены! Ну ладно, с
Красноштановым мы, видимо, беспрестанно бились на работе, понятно – он мог бы
возбудить мою память, от противного, так сказать, а эта Инночка каким боком ко
мне пришита? Или… – Неприятная мысль вдруг поразила его. – Или, не
дай бог, между нами что-нибудь?.. Она ко мне неравнодушна? Или я к ней?!
– Что это вас так испугало? –
вскинул брови доктор. – Очень привлекательная молодая женщина,
сексапильная, то да се… – Увидел выражение его лица и усмехнулся: – Ладно,
не дергайтесь. Ничего у вас с ней не было. Более того, Инна Леонтьевна
призналась, что вы отчаянно враждовали. С женой вашей – да, они дружили с
детства. Думаю, она вашу Нину к вам просто ревновала, потому отношения у вас
были пресквернейшие. Ради знакомства она вам, между прочим, в глазки
дезодорантом прыснула. Круто, правда?
– Круто, – согласился больной,
подавляя смешок. – А с виду-то… кто бы мог подумать!
– Но вы ее не вспомнили, –
констатировал доктор.
– Нет. Может быть, мне эту мегеру и
вспоминать не хочется, как думаете? Может, в этом дело, а? Давайте кого-нибудь
поприятнее позовем.
Он вполне освоился со своим положением
опознаваемого и даже решил получать от него удовольствие. Неуклюже подбил
подушку повыше, улегся поудобнее.
– Ну уж не знаю, – пробормотал
доктор. – Больно вы привередливы, Дебрский, с вашими симпатиями и
антипатиями. Ладно, сейчас придет еще один человек. Надеюсь, хоть он сможет
освежить вашу память.
Доктор в очередной раз приоткрыл дверь и
приглашающе махнул в коридор. Вошел высокий парень в белом халате, доктор
сунулся было к нему с рукопожатием, но тотчас досадливо отмахнулся:
– Ах да.
Дебрский (вот удивительно, он уже,
оказывается, привык думать о себе не просто как о безымянном больном, но именно
как о Дебрском!) обратил внимание, что кисти вошедшего забинтованы. Не так
сильно, как у него самого, но достаточно, чтобы избегать рукопожатий. Что, этот
парень тоже попал в аварию и сжег себе руки?
– Здравствуйте, – сказал вошедший
негромко, чуть склоняя голову набок и пристально вглядываясь в лицо
Дебрского. – Вижу, вам уже немножко лучше?
– Да почему, налицо колоссальный
прогресс, коллега! – обиженно сказал доктор. – Вот только что-то с
памятью его стало… Поэтому давайте, как мы и договаривались.
– Вы уверены? – Вновь пришедший с
сомнением переводил взгляд с Дебрского на доктора.
– Попытка не пытка, за спрос денег не
берут и всякое такое. Не тяните, коллега.
– Ну хорошо.
