Ей было уже двадцать четыре – самое бы время
завести ребенка. Но он все почему-то не заводился. Вот странно: Нина совершенно
не комплексовала оттого, что не замужем и даже любовника у нее нет, не
чувствовала себя ущемленной в компании подружек, которые являлись со своими
«половинами» и гордо демонстрировали их, словно новые платья или шубки. А вот
когда то у одной, то у другой знакомой девчонки, бывшей одноклассницы или
однокурсницы, рождался ребеночек, Нина ощущала прилив такой острой зависти, что
несколько дней чувствовала себя больной. При этом замуж ей не хотелось
совершенно! Вот если бы как-нибудь ухитриться родить без мужа… В принципе дело
нехитрое, но, оставшись одна, потеряв родителей, Нина не находила в себе сил на
такой антиобщественный подвиг. И зарабатывает она не бог весть что. А если
сократят ставку руководителя кружка в Доме культуры, о чем поговаривают уже
второй месяц? И вот-вот выйдет из декрета штатная преподавательница рисования,
которая была в отпуске по уходу за ребенком, Нину-то взяли в школу на ее место
временно… Она, конечно, устроится куда-нибудь еще, но об этом просто
рассуждать, пока она одна, а если на руках окажется крохотное, беспомощное и
совершенно неразумное существо?
Вот этой девочке, что дышит Нине в шею, уже,
наверное, лет пять, с ней вполне можно разговаривать как со взрослой, ей можно
объяснить, куда и зачем уходит мама, ее даже можно ненадолго оставить одну
дома, уговорив не плакать, мамочка, мол, скоро вернется и принесет тебе
конфетку. Или что-нибудь в этом роде.
– Спасибо вам, мы на следующей
выходим, – наклонился к ней мужчина и осторожно начал поднимать дочку.
Нина от растерянности продолжала прижимать девочку к себе, та по-прежнему не
отпускала ее палец.
– Лапка, просыпайся! – тихонько
окликнул отец, и девочка, распахнув большие, сонные глаза, уставилась на Нину.
«Сейчас испугается незнакомого лица и
заплачет!»
Нина мысленно обшарила карманы плаща в поисках
какой-нибудь конфеты или хотя бы пластинки жевательной резинки, однако она
прекрасно знала, что там нет ничего, кроме носового платка. Она только может утереть
этой крохе слезы.
Однако девочка пока явно не собиралась
плакать. Сонный туман постепенно исчезал из ее глаз, Нина разглядела, что они
темно-серые, в каемочке влажных, нарядных ресниц. Эти глаза смотрели на Нину
без страха, но как бы недоверчиво, и вот вдруг в них вспыхнула улыбка, а потом
девочка тихо прошептала:
– Мамочка! Ты пришла! Ты меня нашла!
Мамочка моя! – и, крепко обняв Нину за шею, уткнулась в ее плечо.
Какое-то мгновение Нина сидела без движения,
совершенно ошеломленная, потом осмелилась поглядеть на ее отца. Она не
сомневалась, что увидит раздраженную гримасу, однако изумилась еще больше. Пред
ней было лицо вконец растерянного человека, до того, что в его глазах появилось
несчастное выражение. Он явно не знал, как выпутаться из этой ситуации, не
огорчив дочку и не обидев женщину, которая удостоилась таких щедрых проявлений
детской любви.
– Вы, кажется, выходите? – с трудом
протолкнув слова сквозь комок в горле, произнесла Нина. – Это и моя
остановка. Давайте я пока девочку понесу, а то она спросонья, видите…
Мужчина с готовностью закивал и начал
пробираться к выходу. Нина следовала в кильватере с девочкой на руках. Существо
со смешным именем Лапка обвило ее руками и ногами, шумно и влажно дышало в шею
и все бормотало: «Мама! Ой, моя мама!», внося смятение в Нинину душу.
Она была уже на грани слез, когда наконец
вывалилась из автобуса и, протолкавшись сквозь толпу жаждущих ехать в Четвертый
микрорайон, добралась до Лапкиного отца. Он потянулся было к дочке, но вдруг
всплеснул руками:
– Туфелька! Она потеряла туфельку!
Нина ахнула, поглядев на ножки девочки. И
правда: одной туфли нету, из рваной колготки торчит пальчик с неровно
обрезанным ноготком.
– Погодите, я сейчас, – велел отец
и, бросившись к автобусу, энергично ввинтился в толпу.
В следующее мгновение дверцы сомкнулись,
автобус тронулся. До Нины еще донеслось, усиленное микрофоном: «Спать надо
меньше! Следующая остановка – Надежды Сусловой!»
«Спать надо меньше», по-видимому, относилось к
отцу девочки, который пытался выйти, но оказался пленником автобуса номер 61.
Какое-то мгновение Нина стояла в полной
растерянности, потом засунула разутую Лапкину ногу в карман своего плаща, чтобы
не зябла, и пошла по тротуару вниз, к следующей остановке. Дом ее, правда,
остался позади, но какая разница, окажется она там сейчас или через полчаса?
Наверняка Лапкин отец выскочит на следующей
остановке и рванет навстречу Нине. То-то страху натерпится, бедняга, можно себе
представить! Оставил дочку с совершенно незнакомой женщиной, кто ее знает, что
у нее на уме, вдруг канет сейчас в один из множества проходных дворов – и
поминай как звали! Тем более что он ничего вообще не знает о Нине, даже имени.
Она прошла несколько шагов, вглядываясь в
темноту впереди, и подумала, что, пожалуй, основания для страха есть не только
у Лапкиного отца, но и у нее самой. С ней оставил девочку совершенно незнакомый
мужчина. А ведь кто знает, что у него на уме? Может быть, это и не дочка его
вовсе, может быть, он ее где-то похитил, а потом спохватился, испугался – и
решил бросить, избрав для этого такой хитроумный способ. Небось он уже сиганул
в один из проходных дворов – и поминай как звали. А Нина вообще ничего о нем не
знает, даже имени.
По идее, ей должно быть страшно. Однако
никакого страха почему-то не ощущалось. «Ну и пусть сбежит, – подумала она
отстраненно. – Обращусь в милицию, в конце концов. Не сейчас, конечно, а
утром. Лапка выспится, успокоится, сможет связно рассказать, как ее фамилия,
где она живет…»
Нина уже совсем было решила не идти на
следующую остановку, а повернуть домой, но в это мгновение увидела мужскую
фигуру, сломя голову несущуюся навстречу снизу. И остановилась, ощутив вдруг
странную пустоту в сердце и даже в руках, словно Лапку у нее уже отобрали.
Тот парень набежал на нее и обхватил руками
вместе с дочкой, словно еще не мог поверить, что все его тревоги уже позади. Он
шумно дышал и не мог ни слова выговорить.
– Ради бога… – промолвил он
наконец, – ради бога, извините! Закрылись дверцы, а когда я закричал,
требуя остановиться, водила рявкнул в микрофон: «Спать надо меньше!» Я его чуть
не убил, так разозлился, думал, как вы тут с Лапкой…
– Да ничего, все нормально, я даже
рада, – ничуть не покривила душой Нина. – Она опять спит.
Он попытался заглянуть в дочкино лицо, но оно
было спрятано между Нининой шеей и плечом, он ничего не разглядел, а его жаркое
дыхание обожгло Нине щеку.
Постояли молча.
