Строго говоря, инспектора можно было понять, потому
что другим участником ДТП оказался один из личных шоферов губернатора (ходят
слухи, будто их у него шесть, но это, конечно, фантастика: самое большее
пять!). Ну не губернаторского же водилу, в самом деле, везти в каталажку вместе
с административной «Волгой». Это ведь «неприкасаемый»! Куда проще прицепиться к
навороченному, серебряно сверкающему «Круизеру», тем более что сидевший за
рулем доходяга вел себя тихо и скромно, права не качал, только посмотрел на
инспектора с непонятным сожалением и потащился покорно в кутузку.
Ну, тут ребята оказались тертые и мятые, что
твои калачи. Обозрев вынутые из карманов задержанного две пачки денег: одна
емкостью в двадцать тысяч баксов, другая – в тридцать шесть тысяч рублей – и
заглянув в его паспорт, они мигом идентифицировали Родиона Петровича Жукова с
Родиком Печерским и тихо взялись за головы, не в силах самостоятельно разрешить
неразрешимую ситуацию. Родик-то еще более неприкасаемый, чем губернаторский
водила! Из-за того самое большее премии лишишься, а из-за этого, глядишь, сала
так за шкуру зальют, что мало не покажется, однако факт задержания был оформлен
соответствующим образом, и с этим следовало что-то делать…
Оплошавший инспектор ГИБДД побрел на
негнущихся ногах на свой пост, мечтая сейчас только об одном: быть сбитым
каким-нибудь лихачом, чтобы не дожить до утра, когда его начнут закатывать в
ковры на всех начальственных уровнях. А в райотделе продолжалась ломка голов. И
наконец общие мыслительные усилия дали блестящий результат.
Официальная версия была такова: владельцу
«Круизера» Родиону Петровичу Жукову стало плохо с сердцем, оттого и
приключилось вышеуказанное ДТП. Добрые дяди милиционеры вызвали к нему
«Скорую», которая и отвезет больного в лечебное учреждение.
Конечно, Николая, приехавшего по вызову,
посвятили в истинный смысл ситуации. Задачу свою он понял сразу: гражданина
Жукова до больницы не довезти… Не подумайте чего плохого, такое случается
сплошь и рядом: люди отказываются от госпитализации, а то и просто сбегают из
«Скорой», буквально у больничных дверей. Ну не гнаться же за ними, не швырять
же, вывернув руки, на мостовую с криком: «Лечись, твою мать!» У нас все-таки
как бы демократическое государство.
Появился «больной».
«А ведь он и правда больной, – сразу
подумал Николай. – Либо язва застарелая, либо туберкулез». Потом Родик в
доверительной беседе поведал, что в его организме наличествовало и то, и
другое, а также многое третье. Ведь за долгий «трудовой» стаж каких он только
мастырок не замастыривал, чего только не принял в свой многострадальный
желудок, лишь бы словчить – и угодить в санчасть, а то и в больницу! И гвозди,
склеенные крест-накрест хлебным мякишем, глотал, и лезвия, и даже маникюрные
ножницы – конечно, в разобранном виде, половинками… Не говоря уже обо всякой
«гадской химии».
Сердце же у Родиона Петровича оказалось
здоровое и крепкое – настолько, что его кардиограмма в качестве подтверждения
легенды никуда не годилась.
– Может, у меня снимете? – жалобно
сказал милицейский майор, которому пришлось расхлебывать эту безумную кашу, заваренную
беспонятливым инспектором.
Сняли. Ну, такая полярность, такая частота
сокращений, такие зубцы там нарисовались… Знак Q у кардиологов означает крайне
тяжелое состояние, опасное для жизни больного. Пришлось уколоть майору
эуфиллин, строфантин и панангин, уложить его на служебный диванчик – и отчалить
в компании с Родионом Петровичем, который тем временем получил обратно свое
имущество (все в целости и сохранности, до последнего бакса и рублика, до
последней красненькой резиночки!).
И тут Николай, который до сего момента
относился к «авторитетам», так сказать, на уровне пользователя (ну откуда у
него знание вопроса, только из детективов каких-нибудь отечественных!), понял,
что такое – сила личности. Родик Печерский не просто не принимал никаких возражений
– для него и понятия-то такого не существовало. Не успев пикнуть, 508-я бригада
оказалась сидящей за шикарно накрытым столом шикарного кабака, который
образовался за облезлой дверью какой-то верхнепечерской «стекляшки», с улицы
производившей впечатление необитаемой. Была глухая ночь, однако здесь вовсю
кипела жизнь. Какие-то люди пили, ели и очень негромко беседовали между собой.
За врачами ухаживали так, будто они не мастырку очередную для Родика
замастырили, а, по меньшей мере, спасли его жизнь. Потом, уже около четырех
утра, Родик в знак уважения повез «спасителей» к себе на квартиру,
размещавшуюся, против ожидания, не в особняке с колоннами, а на шестом этаже
обыкновенного блочного дома все в тех же Верхних Печерах, разбудил жену,
никакую не фотомодель с ногами от ушей, а обыкновенную толстую, добродушную и
хлопотливую тетку, та мгновенно накрыла на стол – и приятная беседа
продолжилась. За окном уже рассвело, когда она закончилась. На прощанье Родик
вежливо простился с ночными гостями, Любе даже ручку чмокнул, но визитку свою
(простенькую, беленькую, на которой не было ни имени, ни фамилии, а только
номер телефона) дал одному Николаю, поскольку в этой маленькой группе
бесспорным «авторитетом» был именно он.
– Ну и как он с вами говорил,
братаны? – наконец осведомился Палкин, чистоплотно поджимая губы. –
Чисто по фене типа ботал, в натуре?
– Он нас даже лепилами ни разу не
назвал, – обиделся Николай. – Никаких тебе пошлых брателл и всякого
такого. Разговаривает он совершенно нормально, думаю, феня у него только для
толковищ и стрелок. Нормально говорит, честное слово, вот только анекдотами про
«новых русских» затравил – просто спасу нет. Эту братию он ненавидит, считает
их ошибкой природы и беспардонными грабителями, вот и тешится анекдотами.
– Ну, расскажи какой-нибудь! –
обрадовался дядя Саша.
Николай добросовестно напряг память, но
анекдоты – что мелкие денежки, долго в карманах памяти не залеживаются. Так он
ни одного и не вспомнил, тем паче что в это мгновение в машине закаркал динамик
и угрюмо сказал:
– 508-я! Слышите меня, а?
– Ну, здравствуй, что ли, – шумно
вздохнул Николай в микрофон. – Давай, говори, чего там.
– Пенсионеру плохо с сердцем. Без
сознания. Возможно, даже инфаркт.
Николай выслушал адрес и нажал на «тревожную»
кнопку. В машине сирена звучала довольно мелодично и почти спокойно, не то что
на улице, где она воет оглушительно, протяжно, надрывая душу…
И опять-таки это был не Зеленый город, а всего
лишь Звездинка, рядом с Главпочтамтом, каких-то десять минут лету по
закоулочкам.
– Второй подъезд, дядя Саша, –
сказал Николай. – Ага, вот тут нас и жди. Пошли, Паша, только прихвати
мягкие носилки, в самом деле, мало ли что.
Они с фельдшером, несшим носилки, более
похожие на безобидный узел, сунулись в подъезд…
