– Нинка! – грозно сказала
Инна. – Я серьезно говорю.
– Ладно, не поедем мы на такси, подождем
автобуса, если уж ты так переживаешь.
– Не врешь?
– Вот те крест! – Нина торопливо
взмахнула перстами, расцеловалась на прощание с Инной – и они с Лапкой вышли во
двор. Несколько раз оглянулись – Инна еще долго махала им с лоджии, – а
потом свернули за угол, и Нина облегченно вздохнула: – Ну что, на автобус?
Лапка только тяжелешенько вздохнула в ответ.
Это сущее безумие – тащиться сейчас по плохо
освещенному подземному переходу, потом трястись от холода на остановке, тем
более что уже около десяти, пока еще чего-то дождешься! Водители автобусов
очень торопятся лечь пораньше, а Лапка вон еле на ногах стоит. Нехорошо,
конечно, нарушать клятвы, но, может быть, бог простит ее один раз? Это ведь
исключительно ради ребенка.
Она вскинула руку, и тотчас к обочине вильнул
дохленький белый «москвичок».
– Подвезти? – В окошке показалось
благообразное лицо, окаймленное седенькой бородкой. – Садитесь.
– До Звездинки сколько возьмете? – с
опаской уточнила Нина.
– Дитя мое, я не калымщик, а профессор
медицины, – усмехнулось лицо. – Брать деньги с женщины и ребенка –
это нонсенс. Тем более что я еду именно на Звездинку. Садитесь, прошу вас.
Нина быстренько затолкала Лапку на заднее
сиденье и села рядом. Профессор медицины благожелательно улыбнулся в зеркале –
и добропорядочный «москвичок» рванул просто-таки с ковбойской лихостью.
Нина наклонила голову, пряча усмешку. Уж этот
дяденька точно никакой не маньяк. Настоящий интеллигент, прямо профессор
Преображенский из Булгакова! Так что смелым бог помогает. Вдобавок «Москвич» –
ее любимая машина… с некоторых, очень давних пор. Нина чисто рефлекторно
принюхалась – нет, только бензинчиком чуть-чуть несет, «Преображенский» не
курит. Вообще сейчас все больше некурящих мужчин появляется, Антон, правда,
покуривает, но изредка и только «дамские» сигареты с ментолом, причем у него
принцип – не дымить в квартире, только на балконе, даже когда на улице под
тридцать мороза. А вот Мальцев, тот милицейский капитан, не курил, и его
помощник Храмцов, и от врача с побитым фельдшером пахло только больницей –
карболкой, как писали в старых книгах…
– Уточните, куда именно вам на
Звездинке, – подал голос деликатно молчавший доселе «Преображенский».
– Ой, уже Главпочтамт! – глянула в
окно Нина. – Лихо мы!
– Не машина – зверь! – самодовольно
сказал профессор. – Не правда ли?
– Воистину. Нам, пожалуйста, вон туда,
дом девять.
– А я живу напротив бывшего Гипродора, в
том доме, где бывший мебельный и бывшая химчистка. И всем говорю, что я из
бывших! – «Москвич» тормознул так резко, что Нина с Лапкой клюнули спинки
передних сидений. – Ой, извините.
– Да ну что вы, спасибо вам огромное.
– Дай бог здоровья, – изысканно
простился профессор и унесся в ночь на своем «звере», так и не заметив, что
Нина тихонько опустила на заднее сиденье пятидесятку. Ничего, «бывшим» тоже
кушать надо.
Видимо, Лапка и впрямь устала, потому что
мгновенно разделась, умылась и юркнула в постель. Нина поцеловала ее, погасила
свет, приоткрыла балкон – начали топить, хотя на улице стояли последние дни
бабьего лета, и в комнате было душновато, – и уже пошла было к себе, но
Лапка сонно пробормотала:
– Ма, посиди со мной… – и Нина
покорно опустилась рядом.
Лапка привычно подвинулась, давая ей место, и
Нина прилегла, улыбаясь. Совершенно нет сил противиться этому ласковому теплу,
сонному детскому дыханию, этой любви. И не впервые сжала сердце боль – пока еще
гипотетическая, но от этого не менее острая: а что будет с ней и Лапкой, если
Антон решит бросить Нину? Ясно, что не любит он ее и с каждым днем все более
тяготится их семейной жизнью. Не то чтобы на стенку лезет, однако тоскливо ему.
Раньше хоть редко, но сближала их постель, а теперь и на этом фронте все
застопорилось. Наверное, и впрямь кто-то есть у Антона, факт, ну не может же
нормальный тридцатилетний мужик больше месяца обходиться совершенно без секса!
А нормальная двадцатишестилетняя женщина?
Нина невесело улыбнулась кромешной темноте, от
которой можно было не таиться. Нормальной женщине просто ничего другого не
остается, как покорно терпеть. Хотя иногда и печально ей бывает… так сказать,
чисто физиологически. А что делать? Но не пойдешь же опять на вокзал, не
возьмешь попутку! Кстати, странно, что и сегодня их с Лапкой подвозил с вокзала
обшарпанный белый «Москвич», очень похожий на тот самый. А что, если «профессор
Преображенский»… Ну, бред. Нина не запомнила лицо того парня, но он был именно
молод, эта его жаркая молодость во всем ощущалась. А вот интересно, если бы
довелось случайно встретить, узнала бы она его или нет? Неужели сердце не
подсказало бы?..
А при чем тут вообще сердце, если честно? Имел
место только здоровый секс – перепихнулись, как теперь говорят, да и разошлись
в разные стороны, очень просто!
Почему-то эта формулировка вызвала сильное
раздражение и обострила ту глухую тоску, которая уже давно и безотчетно владела
Ниной. Надо встать, выпить чаю, развеяться. Она начала тихонько подниматься с
дивана, стараясь не потревожить Лапку, и замерла, услышав тихий скрип в
замочной скважине.
Антон вернулся из Москвы? Ведь как раз в
начале одиннадцатого приходит поезд. Что-то у него вошло в привычку
возвращаться неожиданно. Неужели проверяет, как ведет себя нелюбимая жена? Да,
правду говорят, что мужчины – собственники. Не скрывая своей холодности к Нине
и, наверное, даже изменяя ей, Антон все же остается ревнивцем и собственником.
Вот и нагрянул проверить: не привела ли жена втихаря домой хахаля, не
кувыркается ли с ним в супружеской постели? Хотя нет, у него создастся полное
ощущение, что ее нету дома. Нина не закрыла дверь на защелку – слишком тугую, о
которую она всегда ломала ногти. Сколько раз просила Антона что-то переделать,
но он как не слышал… Поэтому дверь изнутри не заперта. Вот и вырисовывается
картинка: жена загуляла допоздна. Ничего, пускай крадется. Сейчас обнаружит
пустую кровать, кинется, пылая яростью, к Лапке – а тут они вдвоем.
Интересно, станет Антону хоть на минуточку
стыдно? Ох, вряд ли! Не лучше ли выйти, чтобы не превращать все в полнейший
фарс и не будить Лапку выяснением отношений?
Она бесшумно встала с дивана, сделала шаг – и
ноги приросли к полу при чуть слышном шепоте:
– Черт, ни хрена не видно!
– Постой, глаза привыкнут, –
отозвался второй голос.
