– И что тогда? Домой я ни за что не
поеду, а больше мне деваться некуда, разве что к деду в Карабасиху или к вам в
отделение. Да нет, все в порядке, Инна дома и даже еще не спит: вон окошко
светится.
– На первом этаже, что ли? – уточнил
Человеков.
– Ага.
– Ну, тогда счастливо.
– И вам. До свидания.
«Волга» тихонько вырулила со двора. Нина
постояла минутку, привыкая к воцарившейся вокруг темноте и поправляя Лапкину
голову на своем плече, а потом осторожно шагнула к подъезду. В это мгновение
дверь на Инниной зарешеченной лоджии открылась, и Нина увидела мужской силуэт.
Боже мой! Вот это номер! Инна-то не одна…
Трехспальная кровать явно не ждет неожиданных гостий!
А, черт, Человеков уже уехал… Что же теперь
делать? А может быть, ничего страшного? Может быть, это Инкин сосед – она
что-то такое говорила, будто тот иногда заглядывает к ней обсудить какое-то
дело, он ведь тоже юрист. Ну, сегодня воистину ночь неожиданных визитеров!
Нина растерянно вглядывалась в силуэт на
лоджии. Высокий довольно-таки, плечи широкие…
В это мгновение мужчина поднес к лицу
зажигалку, закуривая, и Нина отчетливо увидела его лицо.
Это был Антон Дебрский, ее муж.
* * *
Весь этот день до самой ночи Антон Дебрский
заново открывал собственную жизнь.
После разговора с Инной он находился в таком
вздрюченном состоянии, что долго не мог успокоиться: все воображал какой-то
заговор против себя. А что, такое вполне возможно! Например, его бывшие враги
(а судя по всему, в этой жизни он имел только врагов) объединились и подстроили
такой разворот событий, при котором его собственная личность оказывалась прочно
забыта и даже стерта, а на ее место, будто на какую-нибудь чистую доску, вписан
новый человек по имени Антон Антонович Дебрский, дважды вдовец, имеющий дочь по
имени Лапка… А кстати, что это за имя такое? Это забавная кличка, а не имя.
Имени своей дочери он по-прежнему не знал. Дебрский поднапрягся, пытаясь
сообразить, как ее могут в действительности звать, эту самую Лапку, однако в
голову ничего не пришло, и он с мрачным удовлетворением кивнул. Это лишь
подтвердило подозрения, что загадочная Лапка, очень может быть, вовсе не его
дочь, а всего лишь часть заговора.
Он совершенно точно мог перечислить тех, кто
входил в группу основных заговорщиков: вся та компания из «Вестерна» во главе с
Красноштановым, потом – само собой разумеется! – Инна, бывшая основным
источником сведений о нем, первой назвавшая его Антоном Антоновичем Дебрским.
Для удобства он решил пока не вспоминать
настоящего своего имени (все равно не вспомнить!), а даже наедине с собой
именоваться Дебрским. К тому же эта фамилия, более напоминающая некую кличку,
ему все больше нравилась. Сочетание «Антон Антонович» по-прежнему не
вдохновляло, а вот фамилия – весьма. Было в ней что-то такое… неожиданное,
дерзкое, даже разбойничье. Это вам не Красноштанов какой-нибудь. И не Сибирцев.
Впрочем, нет, Сибирцев – тоже звучная фамилия
и тоже дерзкая. Не зря же Антон не сомневался, что и доктор «Скорой» входил в
число заговорщиков. Очень уж своевременно оказался он на месте катастрофы,
которая кончилась физической гибелью неведомой Нины Дебрской и моральной – ее
мужа!
Нет, ну в самом деле: разве человек без памяти
– полноценный человек? Он все равно что мертвец. Это на руку заговорщикам, даже
очень на руку! Как нарочно! А почему бы не предположить, что и его амнезия тоже
нарочно подстроена? К примеру, Сибирцев вполне мог под видом какого-нибудь
обезболивающего впрыснуть бесчувственному, обгоревшему человеку некое
лекарство, после чего тот окончательно исчез как личность.
Да, дело было задумано очень серьезно и
подстроено как надо, не считаясь с жертвами. Сгорели две машины, погибла Нина и
еще один человек, водитель джипа. С жертвами вышла накладочка. Хотя очень
возможно, что тот, из джипа, был обречен заранее, сознательно взял на себя роль
этакого камикадзе…
«Камикадзе, камикадзе…» – мысленно повторил
Дебрский. Он помнил это слово, но значение его представлял себе очень примерно.
Однако он откуда-то знал, что, если не уверен в слове, его надо посмотреть в
словаре.
В гостиной он видел два битком набитых книжных
шкафа. Антон открыл дверцы и какое-то время просто так стоял, глядя на книги и
вдыхая чуточку пыльный запах. И почему-то немного успокоился. Все-таки очень
может быть, что он и впрямь жил в этой квартире, квартире Дебрского, потому что
запах этих книг ему определенно знаком. Хотя, наверное, книги во всех книжных
шкафах на свете пахнут одинаково, и это не довод!
Дебрский сразу увидел четырехтомный «Толковый
словарь живаго великорусскаго языка» Даля и толстенный – Большой
энциклопедический. Его поразило слово «живаго», поэтому он сначала вытащил
третий том Даля, где была буква К, открыл – и тут же испуганно захлопнул. Это
не для него!
С Большим энциклопедическим словарем дело
пошло лучше. Он довольно быстро нашел слово «камикадзе», которое помещалось
между «камизарами» (участники крестьянского плебейского восстания 1702–1705
годов в Лангедоке, Южная Франция) и «камилавкой» (головной убор, высокий,
расширяющийся кверху цилиндр без полей, фиолетового цвета). Итак, «камикадзе» –
по-японски «ветер богов», название летчика-смертника, действовавшего против
кораблей противника во время Второй мировой войны.
Ну, он угадал совершенно правильно! Летчик или
водитель – разница в данном случае невелика. Главное – смертник. То есть не
исключено, что водитель джипа сознательно пошел на смерть, чтобы расправиться с
Дебрским.
Секундочку… Его вдруг ударило такой догадкой,
что в глазах потемнело. Секундочку! А что, если на самом деле он сам – водитель
джипа? Не Дебрский, что бы ни означало это слово, а натуральный Камикадзе? Что,
если их просто подменили в той неразберихе, которая царила на шоссе, пользуясь
тем, что оба обгорели?
Антон быстро закрыл словарь, с усилием
втолкнул его на полку и нервно заходил по комнате.
«Ловушка для Золушки, – почудилось,
услужливо шепнул кто-то в самое ухо. – Ловушка для Золушки!»
А это еще что такое?
Уже освоившись с привычкой искать объяснение
всему в словаре, Дебрский опять заглянул в шкаф – и вдруг увидел прямо перед
собой эти слова: «Ловушка для Золушки». Его материализованная мысль была
написана на книжном корешке. Итак, это название романа! Дебрский коснулся
корешка пальцами, подумал и вытащил книгу. Сначала он листал ее стоя, потом
отошел к дивану и сел, проглядывая страницы, что-то открывая для себя как бы
заново, а что-то вспоминая настолько отчетливо, что чуть ли не половину книги
мог пересказать, не перечитывая.
