– Давайте носилки, – кивнул Николай,
покосившись на часы: прошел уже час, как он уехал от Родика. Да, это называется
– сэкономил время…
Господи, какой же он был тяжеленный, этот
Гриша! Еле-еле удалось его вытянуть из-за руля, даже чуть не уронили, правда,
обошлось малой кровью: посыпались только на мокрый асфальт червонцы, сотни,
ключи, наполовину порванная облатка от таблеток, мелочь, семечки, подушечки
жевательной резинки, какие-то бумажки…
Николай все это сгреб и машинально сунул в
карман. Потом вернет.
– А с машиной что делать будем? –
полюбопытствовал шофер «Скорой». – Если так оставить, разденут в три
минуты! Вы умеете водить?
Николай пожал плечами, чувствуя, что краснеет.
Что такое идиотизм и как с ним бороться?! Пять лет не садясь за руль (брат
Егорушка постепенно приватизировал в полную и нераздельную собственность их
когда-то общий «Москвич»), он настолько отвык от этого, что даже и в голову не
взбрело перетащить Гришу на сиденье пассажира и самому доставить его в больницу
на «Ровере», не мучаясь ни с поисками телефона, ни с ожиданием «Скорой». Хотя
еще не факт, что он справился бы с этим танком! Тем более на такой дороге. И дождик
вон усиливается.
– Остановимся на заправке, – сказал
он, залезая в салон «Скорой» и присаживаясь позади Гриши. – Я им отдам
ключи, пусть заберут тачку к себе на стоянку.
– Да небось не захотят, – выразил
справедливое сомнение водитель, но Николай только усмехнулся:
– Еще как захотят!
И, что характерно, оказался прав.
В приемном покое Пятой, как всегда, царила
суета. Вдобавок к обычным случаям в такие вот дождливые дни увеличивалось
количество вызовов на ДТП. При том, что в этом приемном все, от охранника до
санитарки, были абсолютно свои, Николай потратил кучу времени, дожидаясь, пока
замотанный Славка Свиркин не раскидал остальных больных и не сделал Грише ЭКГ.
Слава богу, никакого инфаркта здесь и близко
не стояло! У Гриши была нормальная электрокардиограмма спортсмена (качание мышц
– какой-никакой, а все-таки спорт!) со своими типичными нарушениями, с
гипертрофией левого желудочка, которая, кстати сказать, так и называется –
«спортивная гипертрофия», с блокадой правой ножки пучка Гиса и остальной неудобопроизносимой
мелочью.
– Ничего, здоровенький у тебя
мальчонка, – сказал Свиркин. – Что ты так переживаешь?
Николай пожал плечами. Неужели заметно? Что
характерно, он и сам не мог понять, почему его вдруг начала бить эта внутренняя
дрожь. Не так уж он, если честно, и волновался из-за Гриши…
– Такая ЭКГ у студентиков после ангины
сплошь и рядом показывается, – успокаивающе журчал Слава Свиркин. –
Конечно, кровь возьмем на сахар, на алкоголь, а потом вжарим ему глюкозы,
кофеинчику – и все будет тип-топ!
– Загадочно, – сказал
Николай. – Ну загадочно, а? Ехали-ехали, вдруг парень отрубился.
– Бывает, что медицина оказывается
бессильна, – философски изрек Свиркин. – А тут совсем наоборот.
Перекачался парень, зуб даю. Ну все, топай, Колька, а то меня вон на части
рвут. Или, хочешь, останься, поработай со мной, а? Ты ж когда-то у нас тут
проливал пот, помнишь?
– Славка, ты меня уважаешь, я тебя
уважаю, но я пошел, – испуганно выставил Николай ладони, зная невероятную
приставучесть Свиркина, который натурально жилы вытягивал из человека своим
занудством, так что тот в конце концов готов был согласиться на все, лишь бы
Слава перестал нудить. – Меня ждут. У меня свидание. Я тебе потом позвоню,
узнаю, как там и что с этим Гришей, ладно?
– Между прочим, я так и знал, что ты не
согласишься, – грустно сказал Слава.
Николай вышел на широкое крыльцо Пятой
градской, изящно избежав житейских откровений охранника Семена (двоюродного
брата, между прочим, фельдшера Палкина!), и остановился, прикидывая, как бы это
половчее и поскорее добраться до дому. Придется тащиться на Варварку либо
прямиком на площадь Свободы, ждать шестой троллейбус. Ну и ладно. Конечно, на
троллейбусе это минимум миниморум сорок минут…
Николай передернул плечами. Интересно, его
вдруг зазнобило от холодной сырости или по причине неопределенного
беспокойства, которое так и не унимается?
Мимо крыльца, по крутой и скользкой улице
Нестерова, осторожно ползло такси с зеленым огоньком, и Николай неожиданно для
себя ринулся вниз по ступенькам:
– Эй! Погоди! До Бекетовки довезешь? Угол
Моховой?
– Вай нот? – сказал молодой
водитель, и Николай увидел рядом на пустом сиденье «Английский для
бизнесменов». – Плиз, сэр.
Ну, плиз так плиз. Николай сел:
– Побыстрее, ладно?
– Но проблем.
Парень, даром что пижон, отлично знал промежуточные
пути и не стал тащиться по перегруженной транспортом, утыканной светофорами
улице Ванеева, а свернул на Ошарскую и проскочил проходными дворами мимо
Лапшихи.
Николай смотрел в окно. Одно время он тоже
часто ездил этой дорогой. А вот и Бекетова, маячит впереди родимый перекресток…
Поглядел на счетчик, сунул руку в карман
куртки в поисках наличности – да так и окаменел, ощутив в пригоршне целый комок
хрустящих бумажек.
Иисусе! Да ведь Гришино имущество так и
осталось у него! Он забыл вернуть весь этот мусор по принадлежности! Николай
растерянно вынул из кармана кулак, и сразу посыпались семечки, бумажки,
жевательная резинка…
– Но смокин! – строго сказал водила,
и Николай невольно прыснул:
– Я и так не курю. Ты, наверное, хотел
сказать, не сорить?
– Йес, сэр! – осклабился тот.
Николай начал заталкивать в карман весь этот
мусор, решив, что стреляйте его, а обратно в больницу он возвращаться сейчас не
будет. Тем более Грише деньги в данный конкретный момент ни к чему: капельницу
сделают бесплатно! А он, Николай, устал, замерз и проголодался. И вообще…
– На светофоре налево и во двор, –
попросил он, методично подбирая с сиденья шелуху и бумажки. Мелькнула порванная
облатка от лекарств. Вчитался в буквы. «…зин». Что еще за «зин» такой?
Промазин? Да нет, едва ли, это сильное анестезирующее.
Впрочем, не исключено, что и промазин. В
каком-то детективе Дика Фрэнсиса бандиты делали жертвам обезболивающий укол
промазина, а потом ломали им кости.
Николай криво усмехнулся. А кто знает, сколь
далеко простираются профессиональные интересы Гриши! Хотя тут ведь таблетки…
Вряд ли это промазин. Какой-то неизвестный ему стероид? Не так уж много он их
знает, ретаболил да нерабол.
