Николай принес из комнаты бутылки, самые
красивые бокалы – тетка на них, помнится, дышать боялась. Правда, они вроде бы
для шампанского…
– Вот, что ты будешь? Коньяк, спирт? В
принципе разницы нет, все очень крепкое, так что отключиться удастся быстро. А
утром эффект примерно одинаков.
– Да ладно, глупости. Не буду я
напиваться, ты не волнуйся, – смущенно улыбнулась Нина. – Немножко
выпью – и все. Коньячку для храбрости.
Николай налил ей. Ну и себе, но это просто
так, за компанию: преступлением казалось сейчас туманить мозги алкоголем,
потом, наутро, будешь думать, приснилось тебе все это или было на самом деле,
как она сидела здесь, и ты смотрел на нее, и был для нее единственным человеком
на свете… нет, просто другом, конечно, ничего такого!
– Слушай, – сказала вдруг Нина,
сделав крохотный глоток и нерешительно двигая бокал по столу, – а как ты
относишься к случайным связям?
Николай покачнулся:
– Что?..
– Ну, наверное, это будет не совсем
случайная связь, – сообщила Нина бокалу. – Мы же с тобой уже раньше
виделись, ты мне даже спасал жизнь и сейчас выручаешь; вдобавок этот медальон
ты сохранил, потому что думал, он мой. Это ведь не случайно, правда?
Бокал подмигивал хрустальными гранями и
хитренько отмалчивался. Делать нечего – пришлось отвечать Николаю:
– Нет. Да. В смысле, правда.
Нина опять сделала крохотный глоток и
отставила бокал, виновато улыбнувшись:
– Жжется. Ну, я вроде бы уже
расхрабрилась. А ты? До чего же глупо я тебя соблазняю, ужас просто! Забавно, в
жизни бывают такие повторения…
– Да, – сказал Николай, сам себя не
слыша и не понимая, о чем говорит.
Она сидела сгорбившись и смотрела на выцветшие
квадратики клеенки. А Николай смотрел на нее. Вдруг Нина вскинула голову, глаза
ее влажно блеснули:
– Но тебе совершенно не обязательно меня
слушаться. Я как-то не подумала: вдруг ты не хочешь? А то я говорю, говорю, а
ты все сидишь и ничего не делаешь.
– Откуда ты знаешь, может, я еле
сдерживаюсь, чтоб не накинуться на тебя, как дикий зверь? – хрипло
выговорил Николай.
– Да-а? – Она удивилась, но,
кажется, не обиделась. Даже наоборот. – Тогда, может быть… А мы будем… ну,
будем здесь, на кухне, – она нерешительно усмехнулась, – или все-таки
пойдем куда-нибудь?
И только тут он наконец поверил…
Конечно, так все и вышло: сдержать себя он не
смог, накинулся на нее, как этот самый зверь. Но она не испугалась. Поэтому все
началось именно «здесь, на кухне», – под хрустальный звон разбившихся
теткиных бокалов. А где продолжалось, Николай потом и вспомнить не мог. Такое
впечатление, что везде.
* * *
Его разбудил звонок. Антон выскочил из
спальни, побежал в коридор, к двери, потом сообразил, что это звонит
телефон, – и замер над аппаратом, не решаясь снять трубку и мрачно считая
гудки.
Звонил кто-то очень упорный. Когда телефон
наконец смолк, Антон поглядел на часы – ого, уже девять! Звонок мог оказаться
самым безобидным, например, от доктора Федора Ивановича, который обещал
назначить какие-то там процедуры, психологические тесты, – однако даже с
ним Дебрский сейчас не хотел общаться. Тем более с ним! Потому что Федор
Иванович уверял, будто эти тесты и процедуры помогут возвратить больному
память, а Дебрскому еще предстояло понять, хочет ли он вернуть утраченное и
вспомнить забытое. Пока этот процесс не доставил ему особенной радости…
Его поражало, что он мог до такой степени
оказаться под женским каблуком, чтобы из-за Инны убить человека. Пусть этот
Голубцов был омерзительным, пусть это было ничтожнейшее создание природы,
однако живой человек, а ведь Антон прикончил его из мести за Иннину дачу. Тот
поджег дачу, а верный любовник Дебрский взял такой грех на свою душу…
Он пожал плечами. Ради Инны?! Это не
укладывалось в голове. Красивая, сексуальная, рисковая, сильная, загадочная –
да, все эти качества присутствовали в ней с избытком, но Дебрский воспринимал
их, особенно при трезвом свете дня, совершенно умозрительно. И снова пришло ему
в голову, что, если забвение освободило его от избытка страстной привязанности
к этой опасной женщине, то, пожалуй, не стоит торопить возвращение памяти,
чтобы снова не попасть в зависимость от Инны. Надо попробовать пожить
самостоятельно, своими заботами, которых у него столько, что голова пухнет.
Например, впереди похороны Нины…
При одной только мысли о связанных с этим
хлопотах голова натурально начала пухнуть – во всяком случае, в висках
заломило. Звонить ее деду, все объяснять, успокаивать дочку, ехать в морг,
забирать труп – жуткий, обгорелый труп, заказывать гроб и все такое, поминки
какие-то там, на кладбище выбирать место…
«Не позвонить ли Инне? – мелькнула
трусливая мыслишка. – Она, наверное, не откажется помочь…»
Что-то подсказывало: не откажется. И вновь
возникло смутное ощущение, что Инна не раз помогала ему в жизни, брала на себя
решение самых трудных вопросов, самых опасных дел, что у нее стремительный ум,
способный мгновенно оценить любую, самую сложную ситуацию – и отыскать из нее
выход, и не раз, не раз она уже выводила Антона из таких ситуаций…
Дебрский строптиво вскинул голову. Ладно! Это
было давно, в прошлой жизни, он тогда был один, а теперь другой, он теперь все для
себя будет решать сам. Существуют же, в самом деле, какие-то агентства,
похоронные конторы, которые берут на себя все эти неприятные хлопоты. В конце
концов, деньги делают все!
Кстати, о деньгах…
Он отыскал среди разнокалиберных бумажек, к
которым уже начал привыкать, телефон фирмы «Вестерн» и позвонил туда.
Красноштанов оказался на месте, был суетливо-любезен, прокудахтал, чтобы
Дебрский и не думал прервать больничный раньше времени, надо как следует
вылечиться, «вспомнить все», как в том кино со Шварценеггером, потому что в
безднах его памяти содержалась какая-то суперценная, нигде более не
зафиксированная бизнес-информация. Конечно, вспомнить ее нужно как можно
скорее, потому что иначе в фирме могут возникнуть осложнения… А насчет
жалованья пусть не беспокоится – за деньгами можно прийти в любое время. Нет,
лучше после обеда, а то кассир только что ушла в банк. Кстати, не исключено,
что, если та самая информация так и останется погребенной в недрах его памяти,
размер этого самого жалованья может существенно сократиться… «Будь здоров,
Антон, звони!»
Дебрский положил трубку и какое-то время тупо
смотрел на нее. Какая бизнес-информация? Какое кино? Кто такой Шварценеггер?
Забыл.
