– Очень милая птичка, – смущенно сказала Анна.
Миссис Бриджсток закрыла за ними двери.
– Прошу извинить меня, Анна, – сказала хозяйка дома. – Нужно дать этим двоим как следует попрощаться. Эти вещи требуют деликатности, сама знаешь. Уверена, ты меня поняла.
Анна решительно ничего не поняла, но на нее начало накатывать странное оцепенение.
– Мы все надеемся, что через несколько лет они смогут пожениться, – продолжала миссис Бриджсток. – Ничто еще не решено, но это такая хорошая партия.
Попугай верещал, миссис Бриджсток продолжала болтать, но Анна слышала только звон в ушах. Она еще ощущала на губах вкус поцелуев, видела черные волосы Ариаднины, разметавшиеся по подушкам. Все это случилось всего несколько часов назад – и вдруг будто прошла уже сотня лет, и мир в одночасье сделался холодным и незнакомым.
Дверь снова отворилась, и тихая Ариадна присоединилась к ним.
– Мама уже познакомила тебя с Уинстоном? – спросила она, глядя на попугая. – Она с ним так и носится. Ну, разве ты не мерзкое создание, Уинстон?
Она произнесла это с такой нежностью, что птица затанцевала по жердочке и протянула ей лапку.
– Ну как, ваша беседа принесла плоды? – осведомилась миссис Бриджсток.
– Мама! – воскликнула Ариадна.
Она была немного бледна, но мать этого, кажется, не заметила.
– Можно я поговорю с Анной, пожалуйста?
– Ну, конечно, – ответила миссис Бриджсток. – Поболтайте, девочки, а я пойду, велю кухарке приготовить нам земляничный лимонад и печенье.
Она ушла.
Анна пустым взглядом уставилась на Ариадну.
– Ты выходишь замуж? – в горле у нее вдруг все пересохло. – Ты не можешь выйти за него замуж.
– Чарльз – очень хорошая партия, – сказала Ариадна, словно они обсуждали качество отреза материи. – Еще ничего не договорено, но вскоре будет. Иди сюда, Анна, сядь.
Ариадна взяла ее за руку и подвела к дивану.
– Этого не случится еще, по меньшей мере, год, а то и больше, – сказала она. – Ты же слышала, что сказал Чарльз. Раньше, чем через год, я его даже не увижу. И все это время я проведу с тобой.
Пальцем она обвела кружок на тыльной стороне Анниной кисти, и у той от этого нежного касания перехватило дух. Ариадна была такая прекрасная, такая теплая. Анну словно разрывало на части.
– Но ты же не можешь хотеть за него выйти, – взмолилась она. – Нет, с ним, конечно, все в порядке, но… ты его любишь?
– Нет, – ответила Ариадна, крепче сжимая ей руку. – Я не люблю его так, и никакого другого мужчину тоже. Всю свою жизнь я смотрела на женщин и знала, что только они способны пронзить мне сердце. Как пронзила его ты, Анна.
– Тогда зачем? – воскликнула та. – Зачем выходить за него? Из-за родителей?
– Из-за того, что так устроен мир, – ответила Ариадна; голос ее дрожал – совсем как в тот раз, когда она спросила у Анны, можно ли ее поцеловать. – Если бы я открыла родителям всю правду о себе, если бы сказала, кто я есть, они бы стали меня презирать. Я потеряла бы друзей, осталась в одиночестве, отвергнутая всеми…
Анна потрясла головой.
– Нет! Они бы все равно любили тебя. Ты же их дочь!
Ариадна отняла у Анны руку.
– Меня удочерили. Мой отец – Инквизитор. У меня нет родителей, настолько же понимающих и принимающих, как твои.
– Но дело же в любви, – воскликнула Анна. – Мне не нужен никто кроме тебя. Ты для меня – все, Ариадна. Я никогда не выйду замуж за мужчину, я хочу только тебя.
– А я хочу детей, – Ариадна понизила голос на тот случай, если миссис Бриджсток где-то поблизости. – Анна, я всегда хотела быть матерью – больше всего на свете. И если мне придется для этого вытерпеть прикосновение Чарльза – я готова заплатить эту цену.
Она содрогнулась.
– Я никогда, никогда не полюблю его так, как люблю тебя. Я думала, ты понимаешь… мы можем урвать себе маленький кусочек счастья, прежде чем мир все равно разлучит нас. Мы сможем любить друг друга весь следующий год, до возвращения Чарльза. Это время будет только наше, мы запомним его навсегда, сохраним в своем сердце…
– Но когда Чарльз вернется, оно подойдет к концу, – холодно сказала Анна. – Он заберет тебя у меня. Вот что ты хочешь сказать.
– Да, я не стану ему изменять, – тихо ответила Ариадна. – Я не лгунья.
Анна встала.
– Думаю, ты лжешь самой себе.
Ариадна подняла к ней свое прекрасное лицо. Слезы бежали по щекам, дрожащими руками она попыталась вытереть их.
– Анна, неужели ты не поцелуешь меня? – взмолилась она. – Пожалуйста, Анна! Не покидай меня. Прошу, поцелуй!
Она устремила на нее молящий взор. Анна тяжело и быстро дышала, а сердце в груди отбивало какой-то неистовый воющий марш. Совершенный мир, который она успела себе вообразить, разлетелся на тысячу осколков, обратился в прах, и его унесло ветром. Что-то странное, холодное и жестокое пришло ему на смену. В этом новом мире было мало воздуха. Слезы кипели и жгли глаза.
– Прощай, Ариадна, – с трудом выдавила она и, шатаясь, вышла из комнаты.
* * *
Анна долго сидела на краю кровати и плакала. Она плакала, пока у нее не кончились слезы, и только грудь продолжала рефлекторно вздыматься и опадать.
В дверь тихонько постучали. Внутрь просунулась голова брата.
– Анна? – он поморгал своими лавандовыми глазами. – С тобой все хорошо? Мне показалось, я что-то услышал.
Ох, Кристофер. Милый Кристофер… Анна резким движением вытерла лицо.
– Все в порядке, – сказала она, откашлявшись.
– Правда? Может, я могу чем-то помочь? – не унимался он. – Какой-нибудь спасительный научный акт?
– Кристофер, вон отсюда! – в коридоре позади него неслышно, как кошка, возникла мама. – Иди, займись чем-нибудь. Только без взрывчатых веществ, прошу тебя, – добавила она, жестами прогоняя свое второе дитя прочь.
Анна поспешно вытерла последние следы слез с глаз. Мама вошла в комнату. В руках у нее была большая, перевязанная лентой коробка. Усевшись на кровать, она устремила на дочь безмятежный взгляд.
Сесили, как всегда, была идеально одета и идеально спокойна. Голубое платье необычайно ей шло, а темные волосы были забраны в изящный узел на затылке. Анна невольно подумала, как, должно быть, гадко она сама выглядит в ночной сорочке и с лицом, красным и опухшим от слез.
– Знаешь, почему я назвала тебя Анной? – спросила Сесилия.
Девушка озадаченно покачала головой.
– Во время беременности я сильно болела, – сказала мать; Анна заморгала: этого она не знала. – И все время боялась, что ты не выживешь или родишься больной и слабой. А потом ты появилась на свет и оказалась самым красивым, здоровым, идеальным ребенком в целом мире.
