Субмарина, выпустившая торпеды, щупала толщу воды лучами сонаров и прожекторов, пытаясь дознаться, удачной была атака или нет. «Грозный» мог легко потопить её, пустив всего два «Шквала». Увернуться чужая лодка не смогла бы, расстояние, разделявшее лодки, не превышало полутора километров. Но Ступин не жаждал крови, зная, что конфликт может разгореться нешуточный. Во-вторых, взрыв торпед мог повредить реактор американской субмарины, и неизбежный атомный взрыв вполне мог задеть и российскую подлодку.
А вот капитана американской лодки такие размышления не остановили. Точнее, он вряд ли вообще умел размышлять. Субмарина снова выплюнула торпеды, погнавшиеся за «Грозным», как две гончие за медведем.
– Кормовые… – начал Ступин.
Однако стрельба «физиками» не понадобилась.
В сотне метров от лодки сгустилась тень, превращаясь в гигантского, жидкого, массивного «змея» – «Грозный» качнуло с носа на корму.
«Змей» протёк мимо, устремляясь к американской субмарине, наткнулся на торпеды, одна из них взорвалась, причём как-то слабо, словно у неё «отсырел порох», вторая – нет. Но взрыв никак не подействовал на текучую живую струю, во всяком случае, она не остановилась, лишь вдоль всего её «хребта» просияла цепочка тусклых жёлтых огоньков. Достигнув лодки, преследовавшей российскую субмарину, струя проглотила её, как кит рыбёшку, и бесследно растворилась в океанской бездне.
Экраны гидролокаторов и ситуационного обзора очистились от мути.
– Ё-моё! – пробормотал старпом.
Головы операторов повернулись к Ступину.
– Стоп машина! – выдохнул он.
Глава 11
Здесь точно кто-то есть
Ожидание затянулось. В первую очередь ожидание открытий, изменений рельефа дна, обстановки, ожидание необычных встреч и даже столкновений с объектом, напоминающим не то ихтиозавра, не то кальмара величиной с три авианосца.
Вербов просидел в рубке «Десны» четыре часа кряду, однако ни он, ни операторы ИУСа – информационной управляющей системы лодки (на боевых атомных кораблях эта система называлась БИУСом и носила определённое имя; к примеру, на «Грозном», насколько помнил Денис, эту систему подводники называли «Аккордом») – не увидели ничего необычного.
АГС «Утёс» исчезла, оставив борозду в том месте, где была закреплена. Не осталось следов пребывания в этом районе и «Камчатки», вооружённой достаточно серьёзно, чтобы отбить атаку подлодки противника или надводных кораблей. Радовало, что на дне океана не нашлось ни одного обломка, ни одного следа подводной схватки, ни самой повреждённой субмарины, и это давало надежду на её обнаружение в целости и сохранности. Хотя надежда эта таяла с каждым часом. Молчание подлодки всегда красноречиво, а затянувшееся на несколько суток молчание тем более. Как правило, оно означало гибель подводного судна и экипажа.
Удалившись от места установки «изделия 101» по разворачивающейся спирали на десять километров, «Десна» замедлила ход и зависла в двух сотнях метров от складки дна. Глубина океанской толщи в этом квадрате составляла около полутора километров, лодка погрузилась почти на максимум своих возможностей, и Брайдер идти глубже не хотел.
Капитан повернулся к Вербову с непроницаемым лицом.
– Ещё круг, Денис Геннадиевич? Или вернёмся в исходную точку?
Вербов преодолел овладевшую душой заторможенность.
– Идём по спирали, как шли.
– Радиус?
– Километров до двадцати. Потом вернёмся.
– Выполняю.
«Десна» снова двинулась в полной темноте по разворачивающейся спирали.
– Я оставлю вас на полчаса, – поднялся Вербов.
В каюте он умылся, привёл себя в порядок, решил побаловать желудок чаем, но на пороге столкнулся с Максимом Лобановым.
– Вовремя поймал, – заулыбался капитан «Краба».
– Я не прятался, – буркнул Вербов.
– Снова на мостик?
– Хочу чаю.
– Я с тобой.
– Ты должен был ждать в транспортном эллинге.
– До эллинга всего десять секунд быстрым шагом, «Краб» готов к походу, ребята ждут. Ничего не нашли?
– Нет, – нехотя сказал Вербов.
До кают-компании дошли молча.
Помещение практически пустовало. Лишь за одним столиком праздновал одиночество сотрудник исследовательской группы Тихонов, ранее не принимавший участия ни в одном совещании группы. Вербов видел его всего один раз, да и то мельком. Знал только, что Роберт Романович Тихонов является специалистом в области изучения паранормальных явлений и олицетворяет собой закрытый сектор НТ-центра ФСБ, изучающий всё, что имеет отношение к так называемой мистике и лженауке.
Вербов и Лобанов поздоровались.
Тихонов, мощного телосложения, с морщинистым лицом лесоруба и светло-голубыми глазами религиозного фанатика, ответил одним словом: «Приветствую». Он читал какой-то журнал и потягивал зелёный чай.
Приятели переглянулись, заняли столик подальше от барной стойки. Оба подумали об одном и том же: не является ли этот нелюдим одним из представителей гиперборейской либо атлантической Семьи, каким был на борту «Краба» Ковалёв?
Взяли кофе и чай, завёрнутые в полиэтиленовую плёнку бутерброды.
– У тебя плохое настроение? – поинтересовался Максим.
– Нормальное, – буркнул Вербов.
– Я же вижу. Считаешь, «Камчатка» затонула?
– Не знаю. Никаких следов. «Утёс» явно тащили по дну, но кто – ума не приложу.
– Старогеи, – усмехнулся Лобанов.
– Разве что.
– Я серьёзно. Шпачков уверен, что «Утёс» случайно установили недалеко от базы старогеев, они забеспокоились и решили зачистить район.
– Ты веришь в старогеев?
– Верю, – посерьёзнел Максим. – Уж слишком много найдено свидетельств их криптосуществования. Шпачков утверждает, что старогеи – настолько экзотическая форма жизни, что он не удивится, если они окажутся какими-нибудь червями или даже планктоном.
Вербов покачал головой.
– Ну и фантазия у вашего океанолога.
– Ничего особо оригинального в его представлениях нет. Вспомни, что мы видели на дне озера в Антарктиде. Где там гуманоиды? Монстр в кратере недалеко от Буфера – гуманоид?
– Всё-таки некое существо… А планктон – практически слизь.
– Организм с распределёнными функциями, не сильно отличающийся от муравьиной кучи или роя пчёл. Ну пусть не планктон, что-то ещё, к примеру донные черви. Много мы знаем о предках червей? Кстати, хорошая мысль, тебе не кажется? – Лобанов перестал отхлёбывать кофе, взгляд его остановился. – Чем не идея?
– Твоя фантазия не уступает шпачковской.
