Однако в некоторых случаях благие устремления диктуются не положительными эмоциями, а отрицательными. Проанализировав в 1984 г. поведение и мотивы людей, склонных к выдающимся проявлениям альтруизма, психолог Нэнси Маквильямс сообщила в журнале Psychoanalytic Psychology, что «компульсивность» многих из них проистекает из «идентификации с жертвой». Компульсивными благодетелями движет не чувство долга и не психологическое удовлетворение от благого поступка, а реактивная сила тревоги. Физически ощутимое беспокойство, такое сильное, что от него перехватывает дыхание и сжимается все тело, овладевающее ими при одной мысли о том, чтобы не волонтерствовать (созидать, совершенствоваться, жертвовать больному свою почку) — словом, не творить добро, — принуждает таких людей к поступкам, прямо или косвенно идущим во благо всем. Дело лишь в том, что стимулом для них является не возможность служить добру, а необходимость справляться с тревогой. Если попутно они вызывают улыбки на лицах зрителей, значит, тем из нас, кому их компульсия идет на пользу, повезло.
Именно поэтому я включила компульсию актрисы Джоан Риверс в эту главу, а не в ту, где шла речь о трудоголиках с обсессивно-компульсивным расстройством личности. Движимая ОКРЛ потребность работать порождается страхом, что никто не сделает работу так хорошо, как вы, и убежденностью, что малейшая слабина или снижение планки приведет к недопустимым ошибкам и сбоям в мире, и без того несовершенном, с хаосом которого вы ведете непримиримую борьбу (вспомните упрямое нежелание Лайзы Джейн форматировать жесткий диск забарахлившего компьютера). Случай Риверс является примером иной компульсии, уходящей корнями в тревогу экзистенциального характера. Нечто подобное люди испытывают при осознании собственной смертности, существовании в мире страдания и зла. Некоторые из них заявляют: «Ну уж нет, я этого не допущу!»
Щедрость, альтруизм, благотворительность и другие способы помочь ближним и дальним не редкость, что признают даже циники. Тем более странно, что эти социальные явления так редко привлекают внимание ученых. Научных работ, призванных ответить на вопрос, что толкает некоторых людей на необыкновенную щедрость, жертвенность или иные формы общественного служения, крайне мало. Важным исключением является исследование одного из самых поразительных проявлений альтруизма — пожертвования собственной почки незнакомцу.
Отдать часть самого себя
Одно дело — зарегистрироваться в списке посмертных доноров органов, как 45% американцев, или сдавать кровь, как 5% людей, отвечающих необходимым критериям. Совсем другое — подарить свою почку, тем более постороннему человеку в порядке так называемого неадресного пожертвования. В США насчитывается едва ли две тысячи таких «альтруистических» случаев пересадки почки. У каждого здорового человека есть одна «запасная» почка, тем не менее такое донорство — пример выдающегося бескорыстия. Доноры не получают платы (оплачиваются только медицинские процедуры), перед операцией проходят обширное медицинское и психологическое тестирование, нередко оказываются вынуждены ехать на операцию в другой штат, выдерживают боль и тяготы послеоперационного восстановительного периода в течение многих недель и в награду за самопожертвование зачастую получают скептическое и даже враждебное отношение близких и друзей (от «Как тебе пришло в голову рисковать собой, а значит, и семьей ради незнакомца?» до «Думаешь, если у тебя теперь нет почки, ты лучше всех?»)
Этот феномен удивлял и ученых. Основы основ эволюционной биологии заключаются в том, что человек совершает альтруистические поступки, как ни странно, из эгоистических побуждений: чтобы приобрести заслугу, которую впоследствии можно будет «обменять» на равноценное благодеяние, помочь родичу — носителю собственных генов, завоевать репутацию, а вместе с ней и преимущества в естественном отборе. По сути, альтруизм является псевдоальтруизмом, утверждала наука начиная с Фрейда и до конца XX в. Готовность отдать почку незнакомцу считалась настолько психологически несообразной, что в Великобритании до 2006 г. не была узаконена, а в США до начала нашего тысячелетия рассматривалась как признак психопатологии.
Авторы новейших исследований не столь категоричны. В 2014 г. психологи из Джорджтаунского университета под руководством Абигейл Марш предложили девятнадцати донорам, отдавшим почку посторонним людям, а также двадцати участникам контрольной группы пройти мозговое картирование. Была проведена как МРТ структур головного мозга, так и функциональная МРТ, фиксирующая активность мозга при выполнении определенной задачи — в данном случае при рассматривании 80 изображений лиц с испуганным, злым и нейтральным выражением, по пару секунд на картинку. О результатах ученые сообщили в журнале Proceedings of the National Academy of Sciences. Томография мозговых структур показала, что правая миндалина, отвечающая за чувство страха, у доноров примерно на 8% крупнее, чем у обычных людей из контрольной группы. Судя по данным функциональной МРТ, эта структура заметно сильнее активизировалась у доноров при виде испуганных лиц, что свидетельствует об их большей восприимчивости к проявлениям этой эмоции. Результаты исследования согласуются с ранее полученными данными, на основании которых была выдвинута теория, что биологическим фундаментом альтруистического поведения является «чуткость» головного мозга человека к страданиям других, и что печать страха на чужом лице является для альтруиста мощным стимулом сострадания. Люди, чрезвычайно восприимчивые к подобным внешним проявлениям, «могут иметь необычайно сильную склонность к альтруистическому отклику», заключает Марш: «Я предполагаю, миндалина распознает, что некто испытывает страх или угнетение, и передает информацию дальше. Крайне альтруистичные люди чрезвычайно чувствительны к страху и угнетенности других. Когда они видят проявления этих чувств у кого-либо, то испытывают их и сами». На животном, эмоциональном уровне они понимают, что значит умирать от страха.
Эта фраза приковала мое внимание. Выдающийся альтруист является воплощением расхожей фразы «Я чувствую твою боль». Он реагирует на чужой ужас и страдание так остро, что испытывает их сам, благодаря двойной роли миндалины, распознающей болезненные переживания других людей и вызывающей те же чувства у своего обладателя. Марш выяснила еще один факт. «Я всегда спрашиваю доноров о причине их поступка, — рассказала она. — Многие отвечают, что это было моментальное решение и что до этого они не знали о возможности отдать почку при жизни, а когда услышали о ней, их озарило: "Здорово, значит, я могу это сделать!" Это было мгновенное понимание: "Я должен помочь". Следовательно, это скорее эмоциональное, чем рациональное решение». Об этом говорят и результаты функциональной томографии. Доноры не взвешивают риски и преимущества жертвования почки и не приходят к беспристрастному умозаключению. Они испытывают стресс, нечто вроде сильной тревоги, избавить от которой их может только исключительный поступок.
Исследование Марш побудило меня связаться с несколькими донорами почки в надежде понять, что ими двигало. Харви Майсел, основавший общественную организацию «Сеть прижизненных доноров почки» (Living Kidney Donor Network) в 2006 г., после того как ему самому была пересажена почка его жены, ответил, что, судя по его опыту, людей толкает на донорство вера («Не забывайте также благотворения и общительности, ибо таковые жертвы благоугодны Богу», Евр. 13:16.) Но что, если побудительным мотивом для некоторых доноров является невыносимость мысли, что кто-то страдает и может умереть из-за отсутствия того, что он в состоянии дать? При такой мотивации тревожной природы акт донорства следовало бы расценивать как компульсивный, предпринимаемый ради того, чтобы избежать состояния, близкого удушающей панике.
