– Ну а если захотите там заночевать, – усмехнулась она лукаво, – тебе ведь ничего не стоит сделать по своему вкусу. Тут, возле дубов, энергии всегда с избытком.
В ответ я только уважительно покосилась на дубы, которые вовсе не были деревьями в полном смысле слова. И как выяснилось, их листья не зря так дороги. Потому что сорвать хоть один не сможет никто, даже связанный с дубом шеосс. Листья для дуба как пальцы для нас, и издевательства над собой он не потерпит. Хотя им и заказано убивать или калечить людей, но отбросить наглеца подальше, да еще и в болото или в колючие кусты, запретить невозможно.
– Тогда где вы их берете? – возник у меня естественный вопрос.
– Выращиваем отдельно, – пояснила Шейна. – Когда росток еще совсем маленький и не обрел способность к сознательному управлению магической энергией, отщипываем несколько нижних почек и храним в особом месте. А по мере надобности выращиваем веточку и снимаем с нее урожай листьев. Только один раз.
Вот теперь я осознала ценность сделанного мне дара, но ни на секунду не пожалела, что отдала его Хаттерсу. Раз учитель лишился любимого жилища, деньги ему пригодятся на покупку нового.
Дом прятался в густых кустах и возник перед нами как-то неожиданно. Едва тропинка завернула за очередную густую куртину похожих на жасмин кустов, мы оказались в маленьком внутреннем дворике, образованном выстроенным в виде буквы П жилищем.
На примыкающей к входу широкой террасе стоял стол, и над ним светил фонарь. А вокруг стола сидели трое мужчин и мирно ужинали.
– Гостей не ждали? – негромко произнес дед, и трапезничающие дружно окаменели, словно в ожидании немедленного нападения.
Неверяще хмурясь, Хаттерс пригляделся к Бесу, казавшемуся лет на двадцать старше учителя, и тихо охнул:
– Рэйльдс?
А потом вскочил, роняя стул, и бросился к деду. Тот тоже шагнул навстречу и застыл, будто не решаясь сделать еще шаг.
Замер и Хаттерс, не дойдя на расстояние вытянутой руки. Стоял, пристально разглядывая бывшего ученика, и болезненно кривил рот, не говоря ни слова.
– Я тоже вернулась, – сообщила негромко, не выдержав этих гляделок.
Хаттерс на миг перевел на меня взгляд, кивнул, как повару на сообщение, что суп подан, и снова уставился на деда, даже не подозревая, что тот никому не прощает подобного пренебрежения к его внучке.
И Бес тотчас подтвердил это, обнял меня за плечи, подтянул к себе и, с каким-то непонятным вызовом глянув на учителя, вежливо произнес:
– Знакомься, Саглерс, это моя внучка.
Хаттерс побледнел и словно постарел, но взора не отвел, только сильнее сжал скорбно поджатые губы.
– Прости… – выдавил он наконец. – Прости, Рэйльдс. Я ошибался во всем. Наверное, пора оставить это занятие, буду целительствовать.
Сидящие за столом ученики, которых почему-то было всего двое, Витерс и Жиньос, как-то сжались и, казалось, превратились в безмолвные и бездвижные тени.
– Это неверное решение, – я снова вылезла вперед, – ты замечательный учитель.
– Слепой самодовольный индюк – вот я кто, а не учитель, – горько выговорил Хаттерс и снова смолк, явно надолго.
– Извини. – Бес наконец выпустил меня из рук и шагнул к нему, заглянул в глаза, усмехнулся и на пару мгновений стиснул ладонями безвольные плечи учителя: – Я тоже бываю неправ, как все нормальные люди. Давай посидим где-нибудь в сторонке?
– Беседку, избушку, шалаш, башню, дзот? – тоном вышколенного официанта любезно осведомилась я.
– На твое усмотрение, – серьезно согласился дед.
– Предлагаю бунгало в малазийском стиле с бассейном и гамаками, – продолжила так же учтиво, но Хаттерс, не понявший и половины слов, вдруг заволновался.
– Ничего не нужно, Варьяна, – замахал руками, опасливо косясь на виднеющийся на фоне темнеющего неба силуэт синего дуба. – У меня здесь прекрасный кабинет, посидим там.
Дед согласно кивнул, и они ушли, забыв и про меня, и про ошеломленных учеников. Похоже, у них накопилось много больных тем.
– Чем тут кормят? – подойдя к столу, справилась у озадаченных парней и вспомнила, о чем хотела спросить: – А где остальные? Маловато вас осталось.
– Учитель их не взял, – пояснил младший, во все глаза рассматривая мой камуфляж. – Мы уже видели такую одежду.
– И нам выдали, на бедность, – пошутила я и тут же об этом пожалела.
Витерс мгновенно принял это на свой счет.
– Извини, Варьяна, – виновато посмотрел он, явно не собираясь судить меня за своевольство. – У меня с собой нет денег, но отец обещал положить гонорар на твой счет в банке. Он думал, мне придется еще пять лет на свиных ножках ходить…
– Ты меня тоже извини за то, что сделала это без спросу. Но понимаешь, в чем дело… я тогда не была уверена, что сумею тебе помочь, и боялась дать пустую надежду. А потом ты спал, а меня забрали…
– Куда? – изумился он. – Мне сказали, что ты поехала к родителям.
– Нет. У учителя меня забрала команда инквизиторов и повезла на остров Тегуэнь. – Никакого желания врать и выгораживать бывших подопечных Данерса я не испытывала. – Им выгодно, чтобы сильные целители работали там.
– И ты сбежала? – неверяще вытаращился мой пациент. – Там же самые мощные маги.
– Не сама, мне помогли. Не всем нравится, когда за лечение или за выращенную ногу человек должен расплачиваться всю жизнь. А куда Хаттерс дел учеников?
– Тебя интересует Нейлорс? – хмыкнул Витерс. – Он сейчас дома. Мы с ним братья по матери. И Звена он взял с собой погостить.
– Тогда почему ты не поехал домой? Ведь твой отец – князь, разве он не сумел бы тебя защитить?
– Я только сейчас понял, что меня надо защищать, – невесело усмехнулся Витерс, и мне стало понятно, насколько он рассудительнее старшего брата, – но мне хотелось уехать. Возможно, ты не знаешь…
– Мне об этом известно, – остановила я его и тихо вздохнула. – И поэтому я хотела рассказать тебе один случай из истории того мира, где жила раньше. В те времена страной правил очень жестокий царь… правитель. Недовольные его делами знатные тэйны устроили заговор и попытались убить тирана. Не лучший способ решения проблем, и им он не удался. Нескольких бунтарей казнили, остальных сослали в холодные края копать руду. И, разумеется, их лишили всего – званий, имущества, они стали практически рабами. Один из них до этого ухаживал за простой девушкой, почти служанкой, но она ему решительно отказывала. А когда узнала, как сурово его наказали, дошла до самого царя и добилась позволения поехать за ним в Сибирь.
– Зачем? – не понял Витерс.
– На самом деле она его любила, – вздохнула я, вспоминая пронзительные кадры фильма, потрясшего меня в одиннадцать лет, – но не желала выходить замуж за богатого, чтобы его не попрекали таким выбором. Кстати, она поехала не одна, несколько эйн вместе с ней оставили роскошные дома, удобную жизнь, полную развлечений, и даже детей, и поехали за мужьями. Дед, помню, сказал тогда, что поступили они, конечно, глупо, но за таких женщин и жизни не жаль.
