Тварь.
Сотворение…
Создание… и сознание. Оно не было обидчивым, но просто порой напоминало зарвавшимся людишкам, что стоит быть повежливей. И даже если они надели цепь, это еще ничего не значит.
Первый из династии Анереид, Орест Благой сумел не только объединить окрестные земли под мощной своей дланью, но и принес с собой камень, на котором и возвел крепость… Фредерик всерьез подозревал, что очередность была иной. Сперва камень и крепость, а потом уж все остальное, включая тот самый то ли благословенный, то ли проклятый ритуал. Главное, что с тех пор тварь – тварь, именно тварь, как бы ни являла она собственное недовольство, Фредерик выдержит – служила хозяину.
Тому, в ком есть хоть капля высокой крови.
В ком есть?
А ведь если разобраться, во многом… во многих… но эти капли ничто по сравнению с полноводной рекой в жилах законной династии. И реку эту старательно подпитывали, заключая браки с родственниками, не настолько близкими, чтобы это было вовсе неприлично, но…
Думай, Фредерик, думай…
Мне снилась старуха.
Она указывала на меня пальцем и хохотала. Мол, обманула дурочку, как рябую курочку, ага… не отвертишься.
Колечко приняла?
Приняла.
А с ним и долги рода… долгов на нем, что блох на бродячей собаке. Я и вправду надеюсь с ними рассчитаться? Дорого выйдет. Разве что почки продать и сердце в придачу… хорошо заплатят. Сон был на редкость бредовый, как это вообще у снов водится, но этот даже среди других отличался степенью маразма.
Проснулась я с головной болью и острым желанием от заветного колечка избавиться. Защита защитой, но… чувствуется, проблем от него будет больше, чем пользы.
Увы, снять перстень не вышло.
Он свободно проворачивался на пальце, но стоило потянуть, как намертво прилипал к коже.
– Твою ж… – я добавила пару слов покрепче, из тех, которых девицам использовать не комильфо, но иногда можно и нужно. – Чтоб тебе…
Камень блеснул.
Издевается, гад… и вот чувствую, это не последний сюрприз.
Я не ошиблась.
Поверенного я заметила издали. Уж больно выделялся этот дядечка своим костюмом и золотой цепью, которую он то и дело трогал, будто опасаясь за сохранность среди студентов.
– Недоброго вам дня, – я поправила съехавшую сумку.
День был… средней поганости.
Пара лекций.
Семинар, на котором мне закономерно достался вопрос с переподвывертом. Практикум… ну, его я провалила сама, без посторонней, так сказать, помощи, чем немало порадовала не только преподавателя, но и однокурсников.
В общем, настроение было…
– Я обязан ввести вас в курс дела, – громогласно заявил поверенный, словно мало ему было внимания.
– Обязаны – вводите…
Сопротивляться желания не было.
Сил тоже.
Да и колечко нагрелось.
– Не здесь же! – Поверенный возмутился. Не знаю, то ли тоном моим, то ли вообще отсутствием почтения к его особе.
– А где?
Моя комната ему понравилась еще меньше, чем я.
– Не знаю, о чем думала моя клиентка, я не вправе обсуждать и уж тем паче осуждать ее решение…
Ага…
– …и лишь врожденная тактичность мешает мне…
– Ближе к делу, – я кинула сумку с книгами на кровать.
– …невозможная грубость и напрочь отсутствующее воспитание…
– Слушайте, дядя, – я не собиралась становиться вежливой. – Это вы ко мне пришли. И вам оно надо. Если не надо, тогда можете быть свободным. Только…
Я криво усмехнулась.
– …надеюсь, вы понимаете, что в интересах короны ввести меня в курс дела. Быстро и без лишних вопросов.
Про корону это я так, к слову, помнится, почтеннейший испытывал к ней небывалое почтение, которым грех было не воспользоваться. И моя тирада возымела действие. Дядечка запыхтел. Налился краской, что спелый помидор, и вытащил из-под полы пухлый сверток.
– Я должен был передать это вам лично!
Темная бумага.
Бечевка и печать. Надеюсь, внутри не полкило отравы, которая напрочь отшибет мне мозги. А что… с бабушки сталось бы, добрая была старушка, пусть ей на том свете икается.
– Положите, будьте добры, на стол… – брать это добро в руки я не собиралась. Вот придет рыжий, глянет наметанным глазом, а там уже и решим.
Как ни странно, дядечка спорить не стал.
Губы поджал.
Сверточек пристроил на самом краю стола.
И, повернувшись спиной, гордо удалился. Дверью, что характерно, хлопнул от души: вся общага слышала. Ничего, дверь выдержала, а я и подавно.
Сверток манил.
Я понимала, что трогать его самой неразумно, но… коричневая плотная бумага, один в один с нашей почты. Бечевочка. Печать-блямба с расплывшимися краями и выдавленным в центре зверем. Достав карандашик, я потыкала в печать.
Ничего не произошло.
Совсем ничего.
Или я не заметила? Нет, последняя воля последней волей, а разумное поведение разумным. И этот самый разум подсказывал мне, что стоит прогуляться, скажем, Малкольма поискать.
Брюнет, кстати, тоже сойдет.
Я вздохнула и, оглядевшись, прикрыла сверток своим свитером. Защита от дураков, но какая есть. Осталось понять, где искать рыжего.
В общежитии для избранных было светло, тепло и канарейки пели. Вот канарейки, честно говоря, явный перебор. Я не удержалась и, дотянувшись до узорчатой клетки, постучала по прутику. Канарейки не обратили на меня внимания…
Даже обидно.
А две девицы, устроившиеся на мягких диванчиках, захихикали. Ну да… мы дикие люди такие, всем дарим позитив и радость.
Я заложила руки за спину.
А то еще листья пальмы пощупать тянет и сорвать пару блеклых цветочков, которые я опознала, как голубой ракитник, растение довольно-таки редкое. Ну, теперь, если вдруг отправят искать на какой-нибудь практике, буду знать, куда идти.
– Здесь таких, как ты, не ждут, – девица в лиловом платьице удостоила меня вниманием.
Сидели они с подружкой хорошо.
Журнальчики. Кофейничек. Пироженки какие-то и булочки, и вообще прелесть что за картинка в пастельных тонах и кружавчиках.
– Хорошо, сюрприз будет…
Я повернулась к парочке спиной. Знать их не знаю…
– Малкольм у себя, но… он не один, – вторая указала на диванчик. – Присядь. Скоро освободится. И ты бы не ходила за ним.
