В другой раз я бы огрызнулась, наверное, но эта девушка говорила спокойно, да и…
– Малика…
– Что? Будто ты не знаешь, как они развлекаются. По-моему, это отвратительно…
– Можно подумать… – ее приятельница моему обществу не сильно обрадовалась. – Сами виноваты…
Кто именно и в чем виноват, она уточнять не стала, да оно и не требовалось.
– У Малкольма невеста есть, – Малика протянула мне тарелочку с крохотными пирожными. Такие только нюхать.
А у меня все внутри… заледенело?
Невеста?
Конечно, здесь у всех, титулами отмеченных, есть невесты или женихи… Я ведь сама думала о таком. Думала, но надеялась… или продолжаю надеяться? Эти помолвки – формальность, не более, дань приличиям местным, и вообще… Он ведь ни разу о невесте своей не упомянул, значит…
Ничего не значит.
О ней не упомянул, о тебе, надо полагать, тоже не заговаривал. И вообще… голова болит от местных порядков. Если я санору заикнусь, что Малкольм мне симпатичен, как скоро его нынешняя невеста исчезнет? Наверное, быстро…
И мерзко.
– Не расстраивайся, – Малика коснулась моей руки. – Ты тоже кого-нибудь найдешь…
Слабое утешение.
Не хочу я искать.
Я кошек заведу. Дюжину. Или даже две, чтобы все вокруг считали меня ненормальной. Две дюжины кошек – хороший на то повод…
– Да отстань ты от меня! – этот голос разрушил мои печальные мысли и с ними вполне конкретные планы на будущее. Я уже старательно подбирала имена для кошек, выбирая между Пушком и Мушкой. – Я не стану… я не буду… я не хочу, в конце-то концов!
– Молодец, – проворчала я, поднимаясь. – Будешь как великий нехочуха…
Здание ощутимо тряхнуло, и треклятые канарейки заткнулись. Наверное, и в крохотных их птичьих мозгах иногда появлялись здравые мысли.
– Убирайся! – рев прокатился по коридору.
А следом – и огненный шар.
Девицы переглянулись и пожали плечиками. А в следующее мгновенье их диванчик оказался внутри радужного пузыря. И не только диванчик. Столик с кофе и сладостями, журнальчики, и да, пара клеток…
– По-моему, и это успокоительное перестало действовать, – сказала Малика, протягивая мне фарфоровую чашечку с ручкой-завитушкой.
– А она настойчива…
– Что еще остается…
Грохот повторился.
И я встала.
– Не стоит, – задерживать меня Малика не собиралась. Оно и верно, если у кого-то хватает дури на подвиг, то не следует у этой дури на пути вставать. – Побузят и успокоятся…
Верно.
И… не совсем. Не знаю. Опять дар, мать его, решил проявить себя, и как водится, в самый подходящий момент. Главное, что просто сидеть и попивать чаек я не могла.
Хотела, но…
Волна жара прокатилась по холлу, и листья пальм пожелтели, а под потолком что-то задребезжало, мелко и противно. В следующее мгновенье холл наполнился водяным паром.
Твою ж…
Не видно ни черта. Но дар тянет. Зовет. Требует.
Идти.
К лестнице… к треклятой лестнице, по которой змеится трещина. Этак он и дом разнесет к чертям собачьим. И где, спрашивается, кураторы, охрана, хоть кто-то, кому бы полагалось присматривать за этим буйным.
– Айзек, успокойся! – голос ледяной королевы заставил взбодриться.
Не одна я такая ненормальная, что не спешит укрыться в месте безопасном.
– Я тебя не хочу!
– Не хочешь, – не выдержала я, – не ешь…
– Что?
В тумане можно различить фигуры. Вот эта громадина, стену подпирающая, Айзек… от стены отлип. Идет, шатается… ага, вздыхая на ходу. Только упадет вряд ли.
А вот там, стало быть, невестушка его…
– Не хочешь, говорю, не надо. Кто тебя заставляет?
На ладонях Айзека лежало лиловое светящееся желе… то есть явно не желе, но очень похоже. Оно шевелилось, вздрагивало и норовило выползти. И почему-то появилось ощущение, что если оно все-таки выползет, то дом не устоит.
– Она, – он кивнул на тень Арины. – Она меня заставляет.
– Что заставляет?
Я решительно шагнула к нему.
Теплый.
Горячий даже. Жарит его… да уж, с такой температурой не по коридорам шариться надо, а в постельке лежать, подушками обложившись.
– Что ты делаешь? – от подобной наглости Айзек опешил.
Ну да, понимаю, он тут весь такой разрушительный, а я лобик щупаю.
– Ничего, – солгала я, прилепившись к руке. – Так чего заставляют-то?
– Род продолжать, – обиженно произнес теоретический наследник престола.
– Да… тяжелая работа.
– Я не хочу…
– И правильно. Успеется, да?
– У него есть долг… – Ледяная королева ничего лучше не нашла, кроме как появиться из тумана. – Перед страной…
Точно, и родина требует лечь грудью на амбразуру.
– Потом отбудет… в другой раз. Правда?
Айзек кивнул.
Кажется, швырять лиловую гадость он не собирался, но и убирать не спешил. Вот интересно… Арина ведь хороша собой, до того хороша, что даже у меня появляются мыслишки о смене сексуальной ориентации, а этот, стало быть, нос воротит.
– Сейчас он немного устал. Устал ведь?
Айзек вновь кивнул.
– Девушка, отойдите!
Это еще что за хрен с горы своевременно объявился? Айзек шарахнулся и руки вскинул.
– Стоять! – рявкнула я.
Туман несколько рассеялся, и… кажется, физия эта мне знакома. Смутно. Рубленые черты лица. Рыжие волосы, правда, несколько приправленные сединой. Благородная горбинка на носу, а главное – вот этот характерный прищур.
Папенька Малкольма.
Пришел по душам поговорить? Да уж, на такой прием он вряд ли рассчитывал, но держится ничего, спокойно.
– Сейчас мы пойдем… и приляжем.
– Куда? – Айзек не спускал с дядечки настороженного взгляда, и чувствовалось, что стоит тому дернуться, и лиловая гадость полетит. И хорошо, если в дядечку, чуется, тому будет чем ее встретить, но ведь и нам достанется.
– В кроватку. На диванчик. На пол. Куда захочешь.
– Зачем? – он нахмурился больше прежнего. Подозревает, что и я буду склонять к торжественному исполнению долга перед короной и родиной?
– Потому что у тебя температура, – спокойно сказала я. – И тебе следует отдохнуть. Полежать. Просто полежать… чайку попить…
