Мышечный спазм заставил тело выгнуться…
И закрыть дверь шкафа, активируя венец заклятий. Маскировка… защита… хорошо… кто бы сюда ни вошел, сейчас мастер был беспомощней младенца…
Песок белый.
Море синее… и никаких заговоров, никаких заговорщиков… короля тоже к демонам нижнего мира…
Показалось, что вдалеке раздался чей-то раскатистый смех.
– Если бы ты знала, как я тебя ненавижу, – сказала Мелисса, отступая.
А брюнетик наш тоже остекленел. Стало быть, в разум возвращаться стал, что не прошло незамеченным. И вот эти двое, с глазами-пуговицами, мне совершенно не нравились, а уж оружие в их руках… зуб даю, что эти узорчатые трубочки, стразиками усыпанные гуще, чем бархатное платье на цыганском рынке, несут в себе немалую разрушительную мощь, не говоря уже о том, что и сами парни отнюдь не отличаются миролюбием.
– Догадываюсь, – я сжала руку Малкольма, надеясь, что сообразит не переть на рожон. Кто ж ее знает, может, Мелиссе что двое, что трое – все едино…
Дар притих.
А то, жареным запахло, он и исчез… и в голове никаких мыслей.
– Зачем она? – поинтересовался Малкольм.
У меня.
Нет бы у сестрицы моей спросил.
– Жадность, – я спрятала руки за спину. Интересно, а, не прикасаясь к Мелиссе, получится ее на тот свет отправить? Ну… дар ведь не так давно предлагал варианты на выбор. Там инсульт, инфаркт и эмболию в придачу. Что ж теперь примолк-то? – Есть люди, которым всегда и всего мало. Один мой хороший знакомый говорил, что жадность – первый из грехов человеческих…
И нет, наверное, я не хочу убивать сестру. Не из большой любви, ее во мне никогда не было, и, подозреваю, с годами она тоже не прорежется, однако вот… грех на душу?
Моя выдержит.
Она еще не то выдержит.
Просто… я стану похожа на нее? Или…
– Сиди смирно, дорогая, если, конечно, не хочешь, чтобы эти двое остались без мозгов… кстати, убьешь меня, и весь мир сгинет.
Ей бы еще захохотать зловеще, для полноты образа. А то ишь, явилась, злодейка в полосатом платьице.
– А с чего ты взяла, что мне есть до них дело?
Вот интересно, где ректора черти носят и прочих спасателей, ибо крепко я сомневаюсь, что он станет в одиночку заговоры разоблачать, и вообще. Давно пора явиться в свете добра и с пламенеющим мечом. Что-то подсказывает, что мечу Мелисса внемлет куда охотней, нежели какому-то там свету.
Я же пока поговорю.
Подожду.
И она сюда не просто так явилась. То есть, что убить меня желает, оно понятно, естественно даже… я бы, наверное, на ее месте тоже ненавидела какую-то там бедную родственницу, которая вдруг выплыла и поломала к лешему все планы.
Но убить легко.
И иначе можно было бы… подойти, угостить каким-нибудь чудо-зельем и потом подвести к окошку… а она тут двоих подчинила, того и гляди, на третьего аркан набросит.
– Есть, – Мелисса смахнула капли пота. – Иначе не стала бы их вытаскивать… но нас ждут.
– Где?
– В одном чудесном месте… знаешь, он сказал, что из меня получится отличная королева.
– Солгал, – я пожала плечами. Вот отправляться в чудесное место не хотелось совершенно. Во-первых, не факт, что там меня не принесут в жертву какому-нибудь особо паскудному демону, во-вторых, отыскать нашу компанейку вне комнаты будет намного сложнее.
Не хлебными же крошками след вырисовывать.
– Ты завидуешь.
– Чему? Поехавшей крыше? – я не стала сопротивляться, когда она взяла меня под руку. Со стороны смотрелось, пожалуй, довольно мило. Две сестрички… и похожи-то до умиления, только у нее щечки пухлее.
– Всему…
Окно портала расползалось под ногами.
Эй, нас вообще спасать будут?
– Не дергайся, Маргошенька, – Мелисса рассмеялась. Да уж, зловещий хохот ей еще тренировать и тренировать, и вообще над имиджем поработать бы. Злое зло не имеет права носить заколки-бабочки и перстенечки с горным хрусталем. – Если рассчитываешь на ректора, то ему есть сейчас чем заняться… представляешь, массовое самоубийство… какой кошмар… если не остановить волну…
Я представила.
И пожелала бабке сгореть в аду. Она ведь если не знала, то всяко догадывалась, отсюда и письмецо в жалкой попытке прикрыть собственную задницу.
Заварила…
И эта не лучше. А пятно расползается по полу этакой черною пленкой. Края мерцают, и куда выведет…
Айзек и Рай шагнули одновременно.
– Не надо сопротивляться, – промурлыкала Мелисса. – Я ведь могу и с тобой так…
Не может. Могла бы, не стала бы возиться…
– А то ты знаешь? – она прижалась щекой к моей щеке, приобняв за плечи. – Может, мне доставляет удовольствие видеть тебя такой… растерянной, запутавшейся, ни на что не годной.
Это мы еще посмотрим.
Я позволила втолкнуть себя в пятно и не удивилась, когда Малкольм встал рядом. Вот теперь он был доволен: идем спасать мир. Даром что команда спасателей калечная.
Как-нибудь.
Это походило на провал. Пол исчез, и мы… ухнули.
Куда?
Во тьму.
В вязкую такую, пыльную тьму. В бабкиной кладовке, где я однажды по глупости и малолетству закрылась и просидела вечность – на самом деле минут десять, пока бабка не хватилась, – и то чище было. Я почесала нос, с трудом сдерживая чих.
Рядом кто-то протяжно застонал. А в следующее мгновенье и свет вспыхнул, не сказать чтобы яркий, но нам хватило.
Итак…
Комната.
Такая вот мрачная комната, которая невольно навевает мысли о камере. Ага… решетки вижу, дверь перекрыли. В остальном же… окон нет и ощущение, что находимся мы во глубине сибирских руд. Пыль в углах. Паутина клочьями с потолка свисает. Потолок, к слову, неопределенно-серого цвета. Стены украшены цепями.
Кровать дощатая с остатками истлевшего белья.
Грязная тряпка одеяла стыдливо прикрывает ночной горшок. А в полу дыра имеется, полагаю, для канализации… как-то вот… неуютненько. И груда костей у дыры не добавляет душевного спокойствия. Череп темный, вони не слышно, значит, или лежат эти кости давненько, или вообще куплены антуражу ради в местном магазине полезных товаров.
Ладно.
Потом посмотрим.
Я огляделась.
Айзек без сознания. Шею вывернул, рот приоткрыл, слюну на грязный пол пускает. Рай… сидит, сдавив голову руками, да покачивается. Малкольм, белый, к стене прислонился, глаза закрыл, но живой, что уже достижение, как понимаю.
