– Возьми, – она протянула клинок.
И Айзек взял его.
– Убей себя, – спокойно приказала Мелисса. И, подумав мгновенье, добавила: – Горло… перережь себе горло… вот так…
Она провела пальцем по его горлу.
Отступила. Покачнулась. Попыталась устоять…
– Ты… – она сумела произнести это слово, выдохнула, вложив всю свою ненависть. А я не стала отрицать.
– Я…
Айзек поднял руку.
– Стой…
Рай попытался сделать шаг, но грохнулся и выгнулся, тело его корежило судорогой. Малкольм молча осел на пол…
А клинок коснулся шеи.
Айзек улыбался.
Счастливо так.
Безумно.
И тварь с немалым наслаждением наблюдала за нами.
Нет уж.
Не позволю! Я не знаю как, но не позволю…
Кажется, я сделала шаг. Воздух был тугим, стеклянным. И что-то хрустело под ногами. А с потолка посыпался мелкий мусор.
На шее выступила капля крови.
Кто так нож держит?
Неправильно… хорошо, что неправильно… Я повисла на его руке, но что мой вес для Айзека… и не заметил.
– Сопротивляйся… – я смотрела в безумные голубые глаза и молилась, чтобы у него хватило сил. Если не своих, пусть займет… – Пожалуйста, сопротивляйся…
Капли катились по белой шее, такие яркие и нарядные…
– Хочешь жить – сопротивляйся… – я слышала запах крови. Такой резкий, такой сладкий…
Этот запах остается надолго. Да, операционные моют и дезинфицируют, отправляют на утилизацию кипы одноразовых пеленок. Выскабливают все до блеска, но запах… он въедается в стены, в пол и потолок. Пропитывает инструменты и столы. Его не перебить химикалиями, и, что самое странное, по запаху кровь животных от крови человеческой совершенно не отличается.
– Давай же…
Я висела на его руке, как бульдожка на хвосте кицунэ, слишком огромной, чтобы надеяться ее остановить, да и как, если хвостов девять, но и просто бросить…
Рука дрожала.
И кожа раскрывалась.
На самом деле человеческая кожа – удивительный материал. Я имею в виду живую. Она достаточно прочна, и в то же время пронизана мириадами пор. Она защищает от жары и выдерживает холод. Она крепка, и новички часто этому удивляются, ведь, казалось бы, гвоздем продрать можно…
Гвоздем можно, а нож не берет.
Если нажима нет.
Под кожей мышцы. Чтобы их рассечь, требуется немалое усилие. И знания, как правильно резать… поэтому у хирургов железные пальцы, и это не шутка.
Сосуды.
Артерии, идущие к голове.
Человеческая шея весьма уязвима. Чуть глубже, чуть сильнее, подцепив кончиком клинка мышечную стенку сосуда… и еще усилие, потому что сосуды самой природой защищены от разрывов.
Тварь хохочет.
Айзек белый-белый. На белом кровь хорошо видна… И надо было просто убить эту суку… ишь, шевельнуться не может, а туда же…
Все зло от менталистов.
Я дотянулась-таки до пальцев и, вцепившись обеими руками в клинок – моментально опалило ладони болью, – дернула на себя. Не жадничай, мальчик, я тоже хочу поиграть.
Он попытался отпустить.
Честно.
И даже немного получилось… не вырвать, то хотя бы отклонить клинок, отвести от горла. Вот так… еще рывок, налегая всем телом… если отрежет пальцы, назад не приставят, и тогда…
Хрена, не надо меня пугать, я ведь местный чудотворец, забыла? И смогу без пальцев работать… буду лечить наложением рук… руки-то останутся?
Боль расползалась.
И кровь лилась… И кто-нибудь поможет, герои хреновы?
Помогли. Все закончилось сразу и вдруг. Айзек пошатнулся и отпустил рукоять клинка, а я от неожиданности не устояла и полетела с клинком на пол… покатилась… пол гладкий и скользкий… и кажется, я понимаю, что произошло: рыжий сидел у тела Мелиссы с камнем в руках.
Кто ему камень доверил, болезному?
И вообще, целитель не может убить, как он теперь… это я еще успела подумать, а потом стало больно. Очень-очень больно…
В животе.
Вот что значит – хватать чужие ножи…
И жалеть врагов.
Дыши.
Глубже.
Нож в животе – это еще не приговор. Если из подземелий выбраться и к Варнелии, она и не таких поднимала, а я… дышать неудобно, будто что-то давит на грудь… плевральная полость заполняется кровью. Гематорокс – это хреново… очень и очень хреново… ну же, чудо-дар, давай поработаем… кровушку надо откачать, пока легкое вообще работает.
– Ма…
Я хотела позвать, но подавилась кровью.
Сейчас умру, стало быть… я просто-напросто не дотяну до помощи и… Жаль.
Да, тварь, выглянувшая из тумана, мне действительно жаль. И это понятно: кто хочет умирать? Рыжик вот рядом, пытается что-то сделать… трогать клинок – хреновая идея. Пока лезвие худо-бедно перекрывает просветы сосудов, а если вытащить…
Вошло в живот, пробило диафрагму, и не только ее, если кровотечение внутреннее открылось. Да, без тебя знаю, зверь неведомый, что я здесь не задержусь.
Но спасибо.
За что?
За шанс. Я бы воспользовалась… я и пользовалась на всю катушку. Ни о чем не жалею…
Или жалею.
Отцу помогут, а вот домой так и не съездила. Глядишь, мать забрала бы… теперь деньги есть и наверняка здесь имеются лечебницы.
Зверь топтался на груди, и я вновь чувствовала, как когтистые его лапы проникают сквозь кожу. Правда, теперь легче не становилось.
– Марго…
И видно всех, его глазами.
Айзек стоит рядом, положил руки на плечи Малкольма, силу, стало быть, передает. А кровь так и не остановилась, что неправильно, не такой там глубокий порез, чтобы лилась ручьем.
Рай тут же.
Сменятся?
Не поможет. Эта штука… если ее вытащить, я умру от открывшегося кровотечения. А если оставить, она просто-напросто вытянет жизнь… И как быть?
Малкольм решил.
Эй, я не согласна!
Кровотечение…
Клинок выходит из тела, и мое возмущение тонет в крови, ее так много. А главное, я вижу, что он делает. И восхищаюсь. Мне до такого учиться и учиться… Малкольм стремительно заращивает сосуды, наполняя их моей же кровью, которую берет прямо из брюшной полости и отфильтровывает…
Магия – это вещь…
И дышать стало легче… и… я не умру?
