– У тебя тоже все получится.
Странно, но здесь я не чувствую ни страха, ни отвращения. Я знаю, что оно иной, нежели я, природы и в принципе стоит за пределами добра и зла. Оно убивало.
Раньше.
И позже.
Но… это имело значение там, вовне…
Вздох. И горячее дыхание оседает на моей руке серебристыми искрами. Они облепляют кожу и причиняют боль, но здесь она существует отдельно от моего сознания. Говорю же, замечательное место эта пустота…
– Быть человеком не так уж и хорошо, – я присаживаюсь, и существо ложится рядом. Скорпионий хвост его обвивает мои плечи, а когтистые лапы ложатся на колени. Я же трогаю жесткую чешую, сквозь которую пробивается рыжеватый пух.
И существо мурчит.
Оно знает.
Догадывается. Оно уже поняло, что человеческое тело очень хрупко, но… здесь все равно интересней, чем под землей.
– А они не поймут, что ты сбежал?
Оно оскалилось… а зубы-то длинные и острые, в самый раз кого-нибудь жевать.
Не поймут.
Оно долго было там, внизу. Оно росло, росло и выросло достаточно, чтобы отделить часть себя от основной массы, так что… там тоже кое-что осталось. Другое дело, что та часть не слишком разумна…
Но кого это волнует?
Она будет существовать… Долго? Сто лет. Двести. Тысячу… Восстанавливаться уже не сможет, как и расти, но… это тоже не имеет значения.
– Понятно?..
Нет.
Но и это не важно.
Искры заползали под кожу, превращаясь в серебристых червей. Наверное, это было отвратительно, но… я просто разглядывала их, тонкие, гибкие… злые.
И кажется, уснула.
Разве в пустоте возможен сон?
Глава 56
Мастер Варнелия, оглянувшись – следовало убедиться, что никто не видит, – поскребла орден ногтем. Орден был огромным, с тарелку, блестящим и подозрительно легким, наверняка полым внутри. А камни? Настоящие или тоже искусственные рубины?
Ювелиру не покажешь…
И нехорошо сомневаться в королевской милости.
– Дорогая, постарайся выглядеть немножечко счастливой. Твоя мама смотрит, – Витгольц еще подволакивал левую ногу, что заставляло Варнелию нервничать, а заодно пробуждало в душе нехорошее желание огреть супруга чем-нибудь тяжелым. Для вразумления. Это ведь не шутки… когда его нашли в том шкафу, никто вообще не рисковал прогноз делать.
Какие прогнозы…
Дыхание отказало на вторые сутки.
Сердце останавливалось трижды… измененная сеть и яд, который сожрал и без того не слишком-то здоровую печень.
– Я счастлива, – она подхватила его под руку.
Стоило сюда тянуться?
Награждение… не могли отложить на недельку-другую… вон, бледненький какой, и улыбается кривовато, значит, что-то болит… или если не болит, то ноет…
Сам виноват.
Мог бы и предупредить…
Орден на груди супруга тоже был крупным и густо усыпан синими камнями. Топазы? Или что-то попроще? С одной стороны, невместно королю фиониты вешать, а с другой – где столько топазов взять?
Этак и разориться недолго.
Вон, на груди ректора сияет золотое солнце, щедро усыпанное изумрудами…
У кого-то ордена поменьше…
У кого-то вовсе медали…
Награждение идет своим чередом… щелкают камеры, и в завтрашнем выпуске «Столичного вестника» появится подробная и восторженная статья.
Витгольц наклонился и потер ногу.
– Болит?
– Немеет, – пожаловался он. И добавил: – Я прошение подал. В отставку… в университете останусь, Фред не против… со следующего года. А так… по состоянию здоровья…
Она знала.
Она не хотела заглядывать в те бумаги, неосмотрительно брошенные им на столе, но… сквозняк, и бумаги соскользнули на пол, а она подняла.
Просто подняла.
И заглянула.
Мельком.
Обрадовалась, потому что…
– Хорошо, – держать мужа под руку не то чтобы моветон, скорее уж не принято. И матушка, к счастью, отделенная от награждаемых узорчатой лентой и двойным кольцом стражи – недавний заговор давал о себе знать, – одарила дочь укоризненным взглядом.
Могла бы и кого получше найти.
И пусть теперь Витгольц не просто так, а санор королевской милостью и кавалер ордена Дальней звезды, но это еще не значит, что он достоин руки первого целителя…
Кто бы мог подумать…
Никто.
– Как ты думаешь, – уголок губы Витгольца дернулся. – Если мы тихонько сбежим?..
– Еще немного…
Благодарности.
Именные часы… браслеты с гравировкой и крохотной короной… признательность их величеств за верную службу… заключительная речь.
Фанфары.
А королева больше не выглядит такой уж бледной. Яд, стало быть, удалось вывести… хорошо…
Наверное.
Варнелия осознала, что она больше не хочет беспокоиться о пациентах… о других пациентах, пусть бы и коронованных… ей предлагали место, настойчиво даже предлагали, но она, глупая, отказалась.
По состоянию здоровья мужа.
И собственного.
Пусть подчинение удалось снять, но кто знает… а потому, прошу простить нижайше, но новый глава Конторы прав, и следует проявить осторожность…
Она будет навещать ее величество… если позволят.
И быть может, однажды выскажет неодобрение… когда-нибудь всенепременно выскажет, поскольку не привыкла молчать… и будет отлучена от дворца.
Так стоит ли…
– Теперь можно, – она потянула Витгольца за собой, спеша скрыться в сияющей толпе, прежде чем матушка пересечет алую дорожку, благо та слишком блюла приличия, чтобы позволить себе спешить.
А Витгольц поддался.
Боковой ход.
Портьера.
И ниша за ней, в которой матово поблескивает дверь.
В зимнем саду пока еще тихо и безлюдно. Влажно. Прохладно. И пахнет травами. Диковинными плодами висят толстобокие фонари, которые загораются один за другим.
Лавки, к счастью, здесь тоже имелись.
И Витгольц опустился на ближайшую со стоном.
– А я тебе говорила, что надо дома остаться…
– И оскорбить его величество? – он потянулся к ноге и поморщился, когда в спине что-то отчетливо хрустнуло. – Я все еще надеюсь сделать карьеру… хотя бы преподавательскую…
