А рученька-то в костюме… черном. Рубашка белая. Галстук опять же… с булавкой. Запонки поблескивают.
– И откуда ты такой красивый?
– У отца свадьба… скоро… я решил, что, возможно, мне стоит присутствовать…
Ага, с мачехой познакомиться, а то мало ли…
Но выглядел Малкольм…
Да вполне прилично выглядел, не сказать, чтобы здоровьем прямо лучился, но, главное, на умирающего походить перестал. Стоит вот, нависает надо мной… укоризненно так.
– Ты как? – тихо спросила я, благо Айзек в беседу явно вмешиваться не собирался.
– Жив и… говорят, что здоров… что… ты совершила чудо, и все такое… – он дернул плечом и мрачно заявил: – Я тебя придушить хотел, когда очнулся… это ж надо было додуматься… ты не понимаешь, что сама только-только поправляться начала, а туда же… лечить… и одновременно двоих…
Малкольм выразительно посмотрел на стену.
Поняла, не дура.
Значит, будем держаться официальной версии и вообще делать вид, будто я тут ни при чем. Если что, мастера подтвердят: я с даром не слишком хорошо ладила, вот и…
– Я… не нарочно, – будем играть в бедную сиротку. – Меня просто потянуло, и вот…
– И вот… – Айзек развел руками. – Имеем счастливый финал. А вообще я здесь не просто так. Я тут с официальным визитом, так сказать… корона благодарна тебе за службу, бдительность и вообще…
– Да на здоровье, – у меня зачесалась попа.
Вот… крепко так зачесалась. И я поерзала на кровати, а заодно отметила, что ночнушечка на мне явно не из больничного арсенала, тоненькая и с кружавчиками.
Кто ж это у нас такой фантазер?
Малкольм покраснел и отвернулся, уставившись на стену. Айзек жестом фокусника извлек из внутреннего кармана шелковую ленту шириной в две мои ладони.
– А потому несказанно рад, что именно я был удостоен высочайшей чести… – ленту он накинул мне на шею этакой атласной петлей повышенной прочности, и оказалось, что к этой петле полагается золотая звезда, усыпанная камешками, что еж иглами.
Офигеть.
– …вручить тебе орден Вечерней зари и с ним звание…
Это ж насколько он потянет?
Или… королевские награды, подозреваю, продавать не принято, и вообще…
– …почетного гражданина…
Последние слова Айзек произнес очень уж громко, подозреваю, не для меня, а для господ, весьма жаждущих выяснить, что же произошло.
А я что?
Я теперь орденоносица и почетная гражданка, и вообще, если что, сыграю в умирающую.
– Ты, главное, поправляйся, – Айзек не удержался и щелкнул меня по носу. – Увидимся еще… переводиться я отказался. В конце концов, что я в том Ирхате забыл? Здесь гораздо веселее…
Глава 57
А то, веселье прям бурлило.
Стоило этим двоим убраться, и ко мне с визитом пожаловал уже знакомый господин, правда, на сей раз без халата, а потому я имела прекрасную возможность полюбоваться мышастеньким костюмом, который удивительнейшим образом придавал облику господина должную невзрачность.
Узкое лицо.
Волосы на пробор.
Короткая щетка усиков.
Очочки. Смешно, в мире, где любой мало-мальски годный целитель способен исправить, что дефекты роговицы, что проблемы с хрусталиком… зуб даю, зрение у него отменное, а очки… мало ли какую магию можно засунуть в дужки и стеклышки.
Разговор наш…
Да, пожалуй, разговор, хотя всем видом этот мышасто-очкастый показывал, что с куда большим удовольствием побеседовал бы со мною в обстановке, так сказать, более приватной.
Уединенной.
И что уединение мое после оной беседы продлилось бы… от пятнадцати до двадцати пяти, согласно местному уголовному кодексу.
Он вздыхал.
И задавал вопросы.
Я отвечала, стараясь не отступать от легенды… да, очнулась… да, потянуло… тянуло, тянуло и вытянуло. Я вообще за себя не отвечаю, можете у мастера спросить. А что вы хотите от бедной сиротки, которая при живых родителях росла трын-травой? В мире, магии лишенном… где уж мне, несчастной, с даром совладать, тем более таким…
Он кивал.
Вздыхал горше прежнего… и задавал очередной вопрос, да все с подковырочкой… мол, а вдруг я в бессознательном состоянии чего-то увидела, услышала… запомнила…
Заметила необычное?
Оно, конечно, понятно…
Ничего не понятно.
И вообще…
У меня голова кружится, того и гляди совсем откружится и вернусь я в коматозообразный сон свой Конторе на радость…
Господин тер лоб платочком…
И настаивал.
Я подчинялась.
Нет, право слово, если б на языке можно было мозоли намозолить, без них не обошлось бы. И когда господин, издав очередной тяжкий вздох, поднялся, я откинулась на подушки и закрыла глаза.
В туалет бы.
И зубы почистить, и поесть бы чего, а потом поспать, просто поспать, чтоб без снов и разговоров во сне, и, проснувшись, вернуться… куда?
Куда-нибудь.
– Знаете, – гость не спешил уходить. Он снял очки. Потер переносицу. Поморщился. – Я вам не верю… не знаю, что именно вы скрываете, но… теперь это исключительно ваша забота.
Вот уж спасибо.
А голова у него болит прилично.
Нет, я не собираюсь никого лечить. Я сама пациентка.
– Если корона полагает, будто вам можно доверять…
Головная боль алым облаком окутывает череп. В затылочной части облако плотное, с пурпурным отливом…
– Подойдите, – я со вздохом села. А вот дар этот тварь могла бы и забрать, но нет же… оставила… – Пожалуйста. Если не боитесь… обещаю, постараюсь не убить.
Пахло от него архивом. Такая вот характерная смесь – старые бумаги, чернила и пыль.
От прикосновения моего он вздрогнул.
– Вы ведь менталист? – я потянула алую ниточку к себе. – И как оно?
– Вас сложно прочесть.
Это было сродни жалобе.
– Ну извините…
Боль тянулась и тянулась, я заставила ее вспыхнуть, представив синее пламя. И нити сгорали.
– Как вы поняли?
– Что?
– Санор Альгер не один десяток лет служил короне. И признаюсь, многие до сих пор сомневаются, что он действительно… принял участие в заговоре.
Принял участие? Как мило… он заговор и создал… Полог слабел, а мой несчастный пациент – теперь я видела, что он вовсе не рад оказаться вдруг во главе останков Конторы, – дышал спокойней.
