И Айзеку стоило сказать спасибо.
Интересно, почему Марек ничего не сказал ни про халат, ни про рабочие тетради… не принял во внимание, что я здесь чужая и не в курсе некоторых нюансов?
– Спасибо, – я закинула последние пакеты в багажник машины. – До станции довезешь?
– До универа, – он багажник закрыл. – Только сначала перекусим, а то…
Он вдруг замолчал.
И неправильность стала ярче, ощутимей… и, кажется, побелел. А сердце засбоило… Айзек стоял, упираясь обеими руками в багажник машины, дыша открытым ртом и…
– Присядь, – велела я.
А он упрямо мотнул головой. Конечно, герои не сдаются…
– Кого позвать?
Мне еще одного сердечника для полного счастья не хватало. Хотя, чувствую, все куда серьезней, потому что с сердцем местные эскулапы справились бы играючи.
– Никого, – он вымученно улыбнулся. – Все хорошо…
Ага, только его подзнабливает, кажется.
– Садись, – я открыла дверь с пассажирской стороны. – Я поведу.
– Сумеешь?
– Куда я денусь…
Нет, прав у меня не было, но дядя Леня учил, говорил, что права я при случае и получу, а если и нет, то главное не бумажка, а умения. Правда, полуразвалившийся «москвичок» дяди Лени не шел ни в какое сравнение с Айзековым «Ягуаром»…
Справлюсь.
И довезу этого болезного до больнички, а там пусть сами разбираются, болен он или симулянт несчастный. Хотя в глубине души я знала: болен. И очень серьезно. И злилась, потому что таких вот серьезных к нормальным людям отпускать нельзя. Вдруг окочурится, доказывай потом, что ты не при делах…
– В общагу вези, – Айзек растянулся на сиденье, насколько это было вообще возможно. Все-таки крупноватым он уродился.
– В больницу…
– Услуга…
– А если загнешься?
– Поверь, не сейчас, – он прикрыл глаза. – Это… пройдет… надо подождать, и пройдет… А ты давай прямо и до площади.
Я вставила ключ в замок зажигания и мысленно перекрестилась…
Машина вела себя идеально. И я всецело сосредоточилась на дороге. Не хватало еще куда-нибудь въехать и кого-нибудь сбить… Айзек молчал.
Живой был.
Сердце билось уже почти ровно. Да и в целом, я чувствовала, ему стало куда как легче. И все же в больницу бы ему…
Площадь.
И широкий проспект.
Городские окраины, серо-пыльные, расцвеченные редкими белыми пятнами чужих простыней, которые и здесь сушили на балконах.
Дорога.
И поля, тоже какие-то желтоватые, пожженные солнцем. Далекая линия леса. И близкая – стены, отгораживавшей родной университет от внешнего мира. Подъехала я к боковым воротам, которые по случаю выходного дня были широко распахнуты. Машину припарковала здесь же, на университетской стоянке, и лишь тогда повернулась к Айзеку:
– Ты как?
Жить будет.
Порозовел и… в целом выглядел неплохо. Только глаза как-то блестели нехорошо.
– Отлично, – он сел и, прежде чем я успела пискнуть, сгреб меня в охапку. – Ну что, красавица, продолжим знакомство…
Я пыталась вырваться – бесполезно, сил у него было явно больше, чем мозгов. Держали меня мягко, но крепко. И ладно бы просто держали, но нет… тыкались мокрыми губами в щеки, в шею…
– Да отстань ты! – я ткнула кулаком под ребра, а эта скотина лишь заржала.
– Люблю упрямых… не волнуйся, киска, тебе будет хорошо…
– А тебе плохо, – я нащупала что-то тяжелое, чем и приложила Айзека по лбу.
Вот и пригодился малый ритуальный жезл, правда, не совсем чтобы по прямому назначению. Айзек зашипел и разжал-таки пламенные объятия.
– Ах ты… – он добавил пару слов покрепче, явно характеризующих мою личность и вольную манеру поведения.
Я же поспешно выбралась из машины, подхватив рюкзачок.
– Думаешь, кому-то ты здесь нужна? Пиявке своей? Он тебя высосет и забудет, как звали…
– А ты до смерти помнить будешь? Багажник открой…
На мгновенье показалось, что Айзек не отдаст мои покупки. И не потому, что самому нужны, для него это так, мелочовка, упоминания не стоящая, а я почти всю наличку потратила… но нет, щелчок – и крышка багажника медленно поднялась.
Я достала пакеты.
И буркнула:
– Спасибо за помощь…
– Еще встретимся, котеночек мой… – это обещание, произнесенное тоном весьма мрачным, не предвещало ничего хорошего.
И почему он Марека пиявкой называет?
Учеба шла своим чередом.
Остались позади общие науки, глубина постижения которых была сочтена достаточной, сменившись сугубо специализированными. И если с анатомией и основами физиологии у меня проблем не было, то вот все, что касалось магии, давалось с немалым трудом.
– Ваша проблема состоит в том, – мастер Витгольц, который ко мне не то чтобы симпатией проникся – это было бы все-таки несколько чересчур, – скорее перестал воспринимать как досадную помеху, щелкнул пальцами, – что вы до сих пор не воспринимаете магию как часть себя. Это издержки жизни в техногенном мире… вы сами выстраиваете блок. И если в критической ситуации инстинкты берут верх и блок исчезает, то теперь ваш разум запрещает вам обращаться к тому, что полагает априори опасным.
Я вздохнула.
И поерзала.
Нет, лежать на мягком мате было вполне удобно.
Небольшой зал для медитаций располагался в подвале. Здесь приятно пахло цветами. Журчала водяная стена, навевая покой, было прохладно и уютно. Только расслабиться у меня все равно не получалось.
Я чувствовала себя идиоткой.
Лежу.
Пытаюсь заглянуть внутрь себя, только вместо энергетических потоков воображение рисует этот самый «внутрь» во всем его анатомическом великолепии. Вот скелет… позвонки и ребра, грудина с мечевидным отростком… ключицы и лопатки…
Мышцы.
Легкие и печень. Трубка пищевода… желчный пузырь и крохотная загогулина поджелудочной железы. И где среди них искать тот самый чудо-орган, производящий магию?
– Вставайте, – мастеру надоело наблюдать за моими бесплодными попытками. – Попробуем иначе, благо приемный день…
Принимали, как выяснилось, в местном госпитале, который по договору оказывал бесплатную помощь всем страждущим взамен на осознание оными страждущими факта, что помогать станут маги-недоучки. Рисковый, конечно, вариант, но, с другой стороны, не каждый способен заплатить дипломированному целителю, а здесь по-любому наставники проконтролируют, чтобы в процессе излечения не излечилось что-то не то.
