Я действительно не понимала.
– Это! – она поднялась, довольно резво для своих лет, и сняла высокую прическу.
Парик.
Твою мать… нельзя же так пугать! Этак и инфаркт получить недолго, несмотря на юный возраст. А что, болезни молодеют, и вообще…
Мастер Ульграф была лысой.
Совершенно.
Брови и те, как я поняла, рисовали… и хорошо рисовали, поначалу не поймешь даже.
– Что с вами?
– Она еще издевается! – мне показалось, что мастер с трудом сдерживает желание швырнуть в меня париком.
– Что вы, как можно…
– Маргарита, – ректор меланхолично помешивал чай ложечкой и, казалось, был мыслями далек от всего, происходившего в кабинете. – Мастер очень огорчена. Вы ее прокляли?
– Что, простите? Точнее, простите, но нет… я не могу, не умею… и вообще, я ведь конструктор, а проклятия – это раздел деструкции…
Ректор прикрыл глаза и кивнул.
– И даже если бы теоретически я попробовала, то… – я сглотнула. – Разве хватило бы у меня сил и умений, чтобы обойти вашу защиту…
– Откуда ты вообще о ней знаешь? – мастер нервно коснулась жемчужной подвески.
Я пожала плечами:
– Полагаю, что ваше положение обязывает заботиться о себе…
Надеюсь, прозвучало в достаточной мере солидно.
– Как ты это сделала?
Мастера словами не проймешь. В один шаг она преодолела расстояние между нами и вцепилась мне в подбородок. Пальцы с острыми когтями сдавили щеки, и рот мой некрасиво приоткрылся.
– Как?..
– Мастер Ульграф… – ректор отставил чашечку. – Мне кажется, вы переходите всякие рамки… К слову, если верить браслету, то девочка действительно не прибегала к воздействию выше пятого уровня… точечные всплески, и только…
– Плевать на браслеты!
– Мастер, не забывайтесь…
– А ты, Фредерик, молчи… распоясались здесь… ничего, теперь я займусь вашей богадельней…
Ректор щелкнул пальцами, и мастер замолчала. Она открывала и закрывала рот, но не в силах была произнести ни слова.
И кажется, это только больше ее разозлило.
– Ты всегда была чересчур эмоциональна, Фиона… – ректор покачал головой и будто ненароком коснулся ладони мастера.
Очи закатились.
И та осела бы на пол, если бы ректор не подхватил ее. Он оттащил ее к креслу, а после этого повернулся ко мне и велел:
– Идите-ка в госпиталь и постарайтесь найти себе занятие до вечера.
– Меня не отчислят?
– Сложно отчислить того, кто, по сути, еще не зачислен.
Ага… значит, меня просто-напросто не зачислят.
– Не стоит думать о дурном, – ректор вновь поднял чашку. – Идите, Маргарита. И оставьте взрослые игры взрослым. Только, умоляю, постарайтесь в ближайшее время не попадаться мастеру Ульграф на глаза… она довольно злопамятна.
Он позволил себе допить чай: когда еще получится просто посидеть в тишине. Секретаря, сунувшего было свой любопытный нос, ректор отправил прочь взмахом руки.
Сплетник…
И ведь толковым мальчиком казался, но прошла пара лет, а толку… Да, бумаги он составляет неплохо и подписи подделывает достаточно умело, чтобы избавить Фредерика от опасности утонуть в море циркуляров. И не наглеет, беря скромные подарки от тех, кому срочно понадобилось изложить свое дело, но… куда подевался талантливый, хотя и обделенный силой деструктор?
И работа его научная так и осталась недописанной. Выгнать бы в люди, вытряхнуть из костюмчика этого серо-стального, галстук стянуть розовый, по последней моде. Запонки тоже прочь, виделось в том какое-то ненужное эстетство…
И пинком на кафедру.
Часов дать с две сотни – для начала, еще кураторство и общественную работу, которую тут все любят со страшной силой. И глядишь, проснется в мальчике прежнее… или не проснется уже? Главное, кто будет с бумагами возиться, пока Тилли в человека превращается?
То-то и оно… и совестно, и…
Чай был хорош. В меру крепок, слегка сладковат ненавязчивою такой сладостью, которая ощущалась лишь кончиком языка. И ректор прикрыл глаза, всецело сосредоточившись на ощущениях. Вот эти нотки вяленой травы. И кажется, легкая горчинка, вписавшаяся в букет весьма гармонично. Не солгали, и вправду интересный сорт.
Пускай остается в коллекции.
Надо полагать, с ним самим что-то этакое приключилось, если стали интересны не исследования – когда он в последний раз в лабораторию-то заглядывал? – а чаи во всем их многообразии. Ректор повернулся к стенке: за дубовой панелью, украшенной рисунком, скрывались полки, а на полках – склянки с чаями. Этикетки он подписывал собственноручно.
Тьфу, гадость какая… А ведь предупреждали, что место портит человека, не верил, рвался карьеру делать. И сделал. И дальше-то что?
Он поставил чашечку – коллекционный фарфор – на край стола, потер руки и позволил Фионе проснуться. Она, благо, сразу сообразила, что произошло.
– Как был засранцем, так и остался…
– Для тебя, дорогая… исключительно для тебя, – Фредерик позволил опереться на стол. – Для остальных я уже давно господин ректор.
– Это ненадолго, – она надела парик, воспользовавшись вместо зеркала серебряным подносом. – Сегодня же ты заявишь об отставке…
– С чего бы?
– Иначе я добьюсь твоего увольнения… Или ты забыл, с кем имеешь дело? – она убрала со щеки невидимую пылинку.
– Разве мне позволено будет? – Фредерик слегка склонил голову.
Время никого не щадит, но к некоторым оно особенно сурово. И пусть внешне Фиона все так же хороша… нет, почти все так же хороша, стоит быть честными с собой, однако характер… некогда ее заносчивость казалась очаровательной.
Очарование исчезло.
– Но позволь спросить, на каком основании?
– Ты не справляешься…
– С чем? Университет работает. Мы принимаем студентов, мы выпускаем магов. Факультеты заполнены. Лаборатории функционируют, исследования ведутся. Мы планируем начать строительство нового корпуса, и финансирование, заметь, позволяет это сделать без… внешней поддержки.
Фиона поджала губы.
И голову задрала.
Еще немного, и парик свалится. Или нет? Фред слышал, что их смазывают особым клеем, от которого, правда, у многих бывает раздражение. Может, это зуд делает ее такой непримиримой?
– Эта девчонка…
– Ничего тебе не сделала… во всяком случае, любое расследование покажет, что твои обвинения, мягко говоря, нелепы. И вообще, дорогая, почему из всех именно она? Ты ведь во дворце большую часть времени проводишь, а он еще тот гадючник – и местных тварей куда больше, и знаний, и возможностей.
