Алкоголики и наркоманы возвращались к нормальной жизни, земля давала урожай, и вообще наступали всеобщие благоденствие и покой.
Я закрыла глаза.
И открыла.
Вздохнула.
И сказала со всей убежденностью, на которую в принципе была способна:
– Вы ошибаетесь.
Ректор погладил чашку. Господин потер руки, а мастер Варнелия стыдливо отвела взгляд. То есть она что-то поняла, и давно, но молчала… наверное, спасибо ей, дала пару недель нормальной жизни, но… ошибаются они.
Не совершала я чудес.
Не было ни воскрешений, ни выздоровлений волшебных, ничего вообще…
– Вы ведь помните мастера Ульграф? – вкрадчиво поинтересовался господин. – У нее вдруг возникла некоторая проблема… личного характера, и мастер обратилась ко мне с просьбой выяснить, кто и когда проклял ее.
– Я не умею проклинать!
Да что они прицепились!
– Тише, – мастер Варнелия погладила меня по плечу. – Выпейте вот… не волнуйтесь, это успокоительный отвар.
Успокоиться мне не помешает. Отвар пахнет ромашкой, а на вкус характерно горек, и значит, не обошлось без пустырника. Пустырник – это хорошо, всяко лучше корня валерианы, которым и отравиться недолго. Но они ошибаются.
Все и глобально…
– Могу я спросить, что именно вы пожелали мастеру? – господин коснулся запястья, на котором болтался широкий браслет часов. – Уверяю, что это признание никоим образом не повлияет на ваше будущее. Нам известен непростой характер мастера и ее желание… воздействовать на вас.
– Облысеть, – со вздохом призналась я. – Я пожелала ей облысеть…
– Проклятия не было, но… странным образом организм ее отторгает волосы.
Мастер Варнелия закатила глаза. Да, еще та формулировочка, хотя, стоит признать, суть передана верно. Отторгает, значит… и там, в кабинете ректора…
Все равно ошибка.
– Она обращалась к целителям, она пыталась пересадить волосы и даже прибегла к одному не слишком приятному ритуалу, но, увы, бесполезно… – огорченным господин не выглядел. – А затем ко мне пришел этот вот молодой человек с… проблемой интимного толка.
Вспомнив, что именно я ему пожелала, я покраснела.
Побледнела.
И уткнулась взглядом в чашку с остатками отвара. Добавки попросить, что ли? И побольше…
– Вы верно заметили, что поведение его, как и поведение его друга, не могло не вызвать негативной реакции со стороны… потерпевших.
Малкольм фыркнул и отвернулся.
– Сперва мы полагали, что кто-то из девушек решил отомстить, хотя Малкольм, как и мастер Ульграф, утверждал, что виноваты именно вы, но данные с браслета и сама ваша суть опровергали возможность использования проклятия.
Господин выдохся и взмахнул рукой.
– Маги жизни не только лечат, – мастер Варнелия не отпускала мою руку. – Они в принципе воздействуют. И чаще всего воздействие исходит в виде пожелания. Пожелаете вы кому-то ослепнуть – и мир откликнется на вашу просьбу. Пожелаете исцелиться – и мир соответственно…
Поняла.
Откликнется.
– Тогда вы действительно ошиблись, – я поставила кружку на стол. – Потому что в этом случае моя мать давным-давно исцелилась бы, а бабушка и вовсе осталась бы в живых.
Не плакать.
Не здесь и не сейчас. Проморгаться и смотреть в окно. Сероватое, затянутое рыбьей чешуей дождя. Капли собираются на подоконнике и узкой дорожкой тянутся вдоль, сползают по стене, и отмытый до блеска глянцевый лист покачивается.
– Маргарита, – мастер Варнелия коснулась моей шеи. – Все верно, но… есть одно обстоятельство… ваш мир чужд магии. И твой потенциал не получил должного развития. Именно поэтому тебя изначально идентифицировали как целителя.
Дождь опять зарядил.
Я вижу серые нити, словно струны на небесной арфе… сыграть бы на них что-нибудь, хоть ту же «Мурку»… или лучше что-то нежное, вдохновенное… «Мурка» – совсем не то.
Впрочем, я не умею играть.
– Твои каналы раскрылись, и отчасти, полагаю, стресс послужил толчком. Как бы то ни было, но ты действительно маг жизни… единственный в этом поколении.
– И что теперь?
Меня отвезут на необитаемый остров? Выстроят стену и роскошный дом, который, по сути, будет тюрьмой? А по выходным будут доставлять высокопоставленных пациентов, чтобы я пожелала им здоровья и благополучия?
Хрень какая-то…
– Ничего… – ректор соизволил отставить кружку и вытер ладони о штаны. – Полагаю, вы продолжите учебу. Все-таки знания не помешают. А заодно постараетесь простить сего юного обалдуя, который, полагаю, совершенно искренне раскаивается в содеянном. Вы ведь раскаиваетесь, молодой человек?
Малкольм тряхнул рыжей гривой.
И как это понять?
– А если… – я сглотнула, – не выйдет?
Могли бы предупредить… знали, да… мастер точно знала… и нет, всю правду могла бы не рассказывать, частично, предостерегла бы, чтобы я не желала людям ничего такого. Или вот браслетики… тут есть много всяких, от детских до взрослых, которые надевали преступникам.
– Мы полагаем…
– Вы полагаете, что если ее запереть, то Маргарита преисполнится благодарности за заботу? – мастер Варнелия все-таки отошла, а спокойствие осталось.
Я понимала, что оно совершенно неестественно, что… И все же мне было почти хорошо.
– Боюсь, эффект будет обратный. Девочка просто возненавидит всю вашу контору. А защититься вы не сможете… вы не хуже меня знаете, что от пожеланий мага жизни не спасет ни одна защита, поэтому давайте не будем создавать друг другу проблем, – ректор поднялся. – Девочка учится. Обживается. И не стоит ее дергать.
Не стоит.
Я кивнула, всем видом показывая, что дергать меня – дурная идея.
– В то же время, полагаю, – ректор вытащил ложечку и облизал ее, – именно в непринужденной обстановке дети куда легче пойдут на контакт…
Именно.
К контакту я готова и даже хочу, чтобы все вернулось на круги своя, чтобы волосы отросли и потенция вернулась, главное, не перепутать, кому что…
– Не стоит тужиться, – мастер Варнелия хихикнула, и смешок этот столь же не соответствовал обстановке, как и ее розовое платье. – Желать надо от всей души, а так… в этом и сложность. Если не знаешь, как это работает, то и научить проблематично.
– А…
– Нет, в настоящее время вы единственный маг жизни. Предыдущая ушла лет этак двадцать пять назад…
– Куда?
Ах да, глупый вопрос, конечно.
Я вздохнула.
