– Почему?
Не то чтобы мне и вправду интересно было, мало ли кто там что себе вообразил, я этому воображению соответствовать не обязана, но… так, поддержания беседы ради.
Любопытно, когда их терпение иссякнет?
Не мастера Варнелии, а ректора и того господина, всучившего мне Малкольма. Когда они сообразят, что маг жизни из меня если и выйдет, то дефективный? Я и силу-то свою чувствовать не научилась, а от меня чудес ждут.
– Из-за тебя нас наказали.
Малкольм фыркнул, и девица слегка покраснела. А потом смущенно так потупилась, разом преображаясь. Ага, вот теперь передо мной стояла не грозная мстительница, а маленькая и несправедливо обиженная девочка, еще бы пару бантиков в кудряшки для полноты образа и леденец на палочке.
Можно даже в кудряшки.
– Вас наказали из-за собственной дури, – на розовое и слюнявое у меня была аллергия.
Давняя.
Пожалуй, еще с тех пор, когда Машенька, староста нашего класса, выпячивая губки и присюсюкивая, сообщила, что мне больше в нашей тесной тусовке не рады. Помнится, на ней было розовое платьице с пышной юбкой, и розовые туфельки, и еще что-то, тоже розовое и сладкое. А Димочка, мой давний приятель, которого я всерьез – наивное дитя – полагала верным другом, промолчал и отвернулся.
Ты же понимаешь, Марго…
Я не хочу ссориться со всеми, просто…
Я на твоей стороне, только не надо это афишировать…
Ага…
– Да как ты смеешь…
– Обыкновенно.
– Знаешь, кто я? – девица скрестила руки на груди. – Мой отец…
– Полагаю, не совсем адекватно вас оценивает, госпожа Ильяна, – Малкольму, кажется, надоела эта недоистерика. – В первый же день учебы опозорить семью – на это мало кто способен. Впрочем, о вас в обществе всякое говорили, но, признаюсь, я полагал, что правды в этих слухах немного…
Он перевел взгляд на вторую девицу, которая держалась в тени и молчала.
– Боюсь, я буду вынужден сообщить вашему отцу, что вы связались с на редкость неподходящей особой… Маргарита, ты, как мне кажется, устала. Позволишь проводить?
Позволю.
Отчего ж не позволить…
Девица открыла рот. И закрыла. И в глазах ее мелькнуло что-то такое на редкость недоброе… кажется, одним врагом у меня стало больше.
– Куда ты меня ведешь? – я очнулась уже за общежитием.
– Туда, – Малкольм указал на сад. – Все равно пока все не заселятся, покоя не будет. И в нашем бедлам стоит, а что у вас творится, и подумать страшно. Посидим, поговорим…
О чем?
О том, что я представления не имею, как все исправить? И конечно, буду стараться, желать ему всяческого здоровья и несгибаемой потенции… хотя с этими пожеланиями тоже аккуратней надо. Вряд ли он обрадуется, если вдруг и вправду сбудется. Нет, надо вернуть все как было, вот только понятия не имею, как это сделать.
Я вздохнула.
А Малкольм осторожно сжал мою ладонь.
– Извини, – повторил он куда как искренней.
– И ты меня… если бы знала, я бы в жизни… – сложно извиняться. Я ведь не привыкла, и не потому, что не совершала ошибок или была всегда права. Нет, просто, как правило, извинения мои никому нужны не были.
– Ничего… придумаем, – Малкольм нырнул под низкую ветку. – Идем.
А если он сейчас заманивает меня в глубь сада только затем, чтобы свернуть шею?
С другой стороны, к чему такие сложности? Свернул бы здесь – тихо и безлюдно… И полукруг пруда открылся внезапно. Синяя водяная гладь. Желто-зеленый узор кубышек. Плотные листья покачиваются на воде, и редкие цветы дразнят стрекоз.
Тихо.
И влажно.
Трава зелена, рогоз стеной поднялся, но не сплошною. Он не столько скрывает пруд от посторонних глаз, сколько обрамляет его, отделяя воду от луга.
– Присаживайся, – Малкольм стянул куртку и бросил на землю.
Красиво.
И бестолково. Травяные пятна и магией не выведешь.
Я села. Его куртка – его проблемы, и полагаю, в нынешней ситуации наименьшие. Малкольм устроился прямо на траве. Вопросов он не задавал, в душу не лез, просто сидел, молчал, и… как-то получилось, что я довольно быстро забыла о его присутствии.
Маг жизни.
Надо будет поискать в библиотеке, хотя вряд ли найду так уж много. Я коснулась травинки, попытавшись ощутить ее. Ничего. Жесткая. И край пальцы порезать может. И вообще, трава как трава, луг как луг… пруд как… а ведь тот самый, на котором я нашла Эрику, просто с другой стороны подошли. Отсюда не видно, но…
– Скажи, кто вашего Айзека настолько ненавидит? – я сорвала травинку и прикусила. В животе засосало, все-таки завтрак был довольно давно, а обед я пропускаю.
– С чего ты взяла, что ненавидят?
Малкольм встрепенулся.
– Ну… не знаю… убивать его подружек из большой к нему любви? Хотя… тоже мотив, иначе убрали бы самого…
– Это не так-то просто.
– Ага… – я закрыла глаза.
А тепло.
И трава почти просохла. Главное, куртка Малкольма плотная и не промокает, значит, можно сидеть и дальше.
– Что ты об этом знаешь? – а он подобрался.
– Немного… сколько их уже?
Малкольм молчал, явно раздумывая, что сказать и стоит ли вообще говорить.
– Пятеро…
Пятеро.
Ни хрена это не совпадение.
– Типа самоубийство?
– Да.
– И вам велено не совать в это дело нос? Просто быть осторожней и не связываться с девицами? – травинка была пресной и закончилась быстро.
– Да.
Сухо. Оскорбленно.
Конечно, им бы волю… хотя… если я что-то понимаю, то совет этот веселая их компания пропустила мимо ушей. В смысле, не тот, который с девицами не связываться, а другой, про не лезть. Вон Малкольм уже близехонько подсел. Со стороны мы, как пить дать, на парочку влюбленных похожи.
– Рассказывай, – велела я. – Баш на баш…
А что? Заняться пока больше нечем, так хоть послушаю… И вообще, если они от меня не отцепятся, а пока проблема Малкольма не решена, точно не отцепятся, значит, потенциально и я в клубе самоубийц состою. В общем-то не собираюсь, но, как подозреваю, остальные тоже желанием на тот свет прогуляться не горели. А потому лучше знать, чем не знать.
Айзек был славным парнем.
Нет, серьезно, Айзек был очень славным парнем. Любил кошек и переводил старушек через дорогу в свободное время. Увы, свободного времени у него было не так и много, все-таки третий в списке на престол, аккурат после дядюшки, так и не удосужившегося обзавестись потомством, и родного папочки.
