– И чем закончилось?
– Королевской комиссией по особым вопросам… скажем так, вмешивается она редко, но… представитель фирмы признал ошибку. А патентная комиссия, через которую случилась утечка, несколько изменила состав. Только это не решает проблему глобально. И напряжение растет…
Логично.
Одни не желают конкуренции, а потому всячески душат тех, кто способен поставить под удар светлое будущее очередного славного рода. Другие постепенно осознают, что без этого самого рода им в мире делать нечего, разве что тапочки подавать какому-нибудь идиоту, у которого из достоинств – сотня именитых предков.
Вырождение…
– За последние три года количество полукровок среди учащихся уменьшилось в семь раз, горожан – втрое, крестьян – в пять раз. Отчасти это связано с тем, что обучение подорожало.
А в учебнике социологии пелись оды внутренней гармонии местного общества, где каждый, как говорилось, полезен на месте своем.
– Некоторые школы ужесточили отбор по крови. Другие отказались от дотационных контрактов, третьи просто-напросто отчисляют учеников через год-другой… по собственному, так сказать, желанию. Со стипендиатами и того печальней. Сама понимаешь, что комиссии, назначающие стипендии, состоят большей частью из людей с титулами. Формально все правила соблюдаются, но… куда проще показать результаты, имея под боком отцовскую лабораторию и дедушкину библиотеку, нежели школьную с ограниченным пропуском. И это тоже не остается незамеченным. Недовольство зреет… выплескивается в конфликты. Периодически то тут, то там вспыхивает очередной скандал – издевательства над одноклассниками, травля или еще что-то в этом духе… Жалобы подают, но рассмотрение их затягивается. Поднимаются какие-то совершенно не имеющие отношения к делу вопросы. И в результате часто виновным оказывается именно тот, кто жаловался. А безнаказанность провоцирует рецидив…
Сказал тот, кто полагал веселым спорить на чужую душу.
Ладно, не душу, но на сердце и совесть… или про совесть я несколько переборщила? По-моему, там у обеих сторон с нею проблемы наблюдаются.
Так, спокойно…
Сами разберутся, мне бы проклятие снять… ладно, пожелать чего-нибудь хорошего, доброго, чтобы от коз отвернуло. Главное, чтоб потом к козлам не завернуло. Нет, не сейчас, а то и вправду нажелаю от души, потом не расплююсь.
– То есть… – я закрыла глаза, заставляя себя вступить в кошмар.
Переступить.
– …у них был шанс выпутаться?
– Не здесь, – жестко сказал Малкольм. – Но они действительно верили, что шанс был.
Хреново.
Интересно, сколько еще таких вот, верующих, набралось?
Эта история сделала меня не только богаче, но и осторожней. Новый браслет принесла Арина, что было как-то… чересчур, что ли? Одно дело – их полиция или как там ее, пусть и в лице самого грозного начальника, и совсем другое – ледяная королева.
– Дядя тебе благодарен, – сказала она, протягивая мне тонюсенький браслетик.
– За что?
– Удалось выявить целую партию неликвидных артефактов и разорвать один… не самый удобный договор, – она коснулась запястья и прислушалась. А затем попросила: – Поговори, пожалуйста, с Айзеком… у него новая подружка.
И все-таки это ее задевало.
Что бы она ни говорила, а задевала такая небрежность: при живой-то невесте – и блудить в открытую. Впрочем, браслет она завязала лично, а я не возражала.
– Думаешь, меня он послушает?
– Думаю, если ты прямо спросишь, он ответит… – на пальцах Арины вспыхнули зеленые искры, которые устремились ко мне, но увязли в полупрозрачной стене защиты. – Работает… прогуляемся?
Предложение явно не подразумевало отказа.
А с другой стороны, пары уже закончились, до обеда оставался без малого час и заняться мне было совершенно нечем. Сегодня и Малкольм куда-то исчез. Как ни странно, но мне его не то чтобы не хватало, скорее… присутствие рыжего действовало на меня успокаивающе.
Я ему нужна, и пока нужна, в обиду не даст.
Все верно.
Все логично…
И даже то, что направились мы именно к саду, не удивило. А где еще здесь гулять?
– Что бы ни случилось, началось это еще в Ирхате, – Арина шла неспешно, позволяя мне держаться рядом. Туфли ее на низком устойчивом каблуке, может, и не слишком подходили для прогулок по влажной траве, но Арина не жаловалась. – Он вернулся из больницы другим: более нетерпимым? несдержанным? резким? Не знаю даже, как это описать… раньше я следила за его здоровьем… и тренировка, и просто… а теперь он поставил завесу. И значит, не все в порядке… романы эти… будто вызов. Он испытывает мое терпение и злится, что я слишком терпелива. В последнюю нашу встречу он вел себя… неподобающим образом. А потом еще и оскорбил, обозвал отмороженной воблой.
Да уж, вот оно, женское счастье, принц прекрасный в единственном экземпляре.
– Но проблема в том, что я слишком давно и хорошо его знаю, чтобы поверить в игру. Айзек всегда был на редкость плохим притворщиком.
Я кивнула.
Верю.
В благородство принцев немудрено не поверить, и в страшную тайну, которую они хранят, невзирая ни на что, и вообще, верить людям надо…
– Я пыталась говорить с той девушкой, но…
– Она невменяема.
– Почему? – вполне искренне удивилась Арина. – Отнюдь… немного замкнута, молчалива и связана клятвой…
Интересненько. Помнится, Марек мне другое пел. Но опять же, напел и исчез, словно его и не было. И быть может, будь я хорошим другом, я бы попыталась его найти, выяснить, авось моя помощь пригодится, но… другом я всегда была на редкость хреновым и к людям, компании не желающим, предпочитала не лезть. Тем паче что пару дней назад я видела Марека в столовой, а значит, был он вполне жив и здоров. Что до остального… мало ли, может, я для него перестала быть интересной.
– Ее перевели, насколько знаю, в контактеры, – добавила Арина, по-своему расценив мое молчание. – Ее семья была не рада, но в тех условиях… дядя обмолвился, что в иных условиях ее бы вовсе казнили. А так… отсроченный приговор с шансом на реабилитацию. Лет через двадцать…
Совсем интересно.
Я нахмурилась.
И почесала переносицу.
– А ее брат…
– Брат? – Арина остановилась. – У нее нет братьев… две сестры.
Вот тут-то я окончательно охренела. Одно дело, когда показания не сходятся в мелочах, и другое дело, когда они категорически друг другу противоречат.
– Погоди, – мы остановились под широким зонтом дерева иваш, больше всего напоминавшего родной земной дуб, но с на редкость крупными листьями медного оттенка. Плотные, тяжелые, они смыкались, словно черепица, не пропуская ни свет, ни воду, что было актуально, поскольку вновь зарядил дождь. – Эта девушка была влюблена в твоего жениха… у них случился роман, потом отставка, с которой она не смирилась.
