И тем любопытней, что такая опытная и состоятельная женщина делала в той богами забытой лавке? Сдается мне, не чучело котика заказывала…
– Айзека вытянули… он на меня год дулся, а потом ничего… и с Раем помирились…
И начали заключать идиотские пари.
Нет, этак я и вправду поверю, что все зло от баб, а эти – жертвы чужого коварного замысла.
– Мне интересно другое. – Малкольм с поклоном протянул мне букет из листьев. – Почему она вновь Айзека вспомнила? Как вообще… он ей точно не писал… и главное, откуда она знает о его проблеме? Вообще слишком много знает…
Куртку мы все-таки купили.
Теплую.
Хотя худенькая томная девица и пыталась всучить мне нечто ультрамодное – легенькую накидку, связанную из шкурок норки. Не спорю, смотрелось это безобразие довольно интересно, но вот цена… и польза… и все вместе…
А куртка длинная.
Из плотной ткани темно-зеленого, болотного оттенка. Непромокаемая, непродуваемая и довольно теплая, несмотря на тонюсенький подклад.
Магия гарантирует.
Магии я все-таки поверила и рассталась почти с тремя сотнями талеров… и да, куртка была теплой, а возвращаться пришлось через парк. И я убедилась, что в местных парках тоже случается всякое.
Он вынырнул из-под земли. Вот только дорожка была пуста, и вот уже на ней стоит человек… молчаливый такой. Стоит и покачивается, пованивает слегка… и эта вонь, а еще неприятное такое ощущение подсказали, что человек если и был живым, то с недельку назад.
Он зарычал.
Протянул руки.
А Малкольм, стряхнув пакеты – шоколада стало жаль, велел:
– Беги.
Ага.
Возьму и сейчас вот…
Тварь бросилась на Малкольма, и двигалась она довольно-таки быстро, что было в корне неправильно.
А как же мертвые нервы?
И мышцы, тоже отмершие? И вообще мертвой плоти полагается лежать и тихо разлагаться…
В тварь полетел белесый шарик, который насквозь пропалил плечо, но не остановил мертвеца.
– Беги! – Малкольм толкнул меня в спину. – Зови стражу и…
Второй мертвец вывалился из кустов, и, будь у меня нервы пожиже, я бы заорала… я хотела заорать, поскольку все-таки живая и ко всякой жути восприимчивая, но… воздух будто сгустился.
Вязким стал.
Липким.
И каждый шаг давался с трудом. Бежать? Небо давит на плечи, тут и выстоять-то сложно, а он бежать… я пячусь, не спуская взгляда с уродливой твари, которая вывалилась из кустов. Торс определенно человеческий. И голову вот оставили, только шея вывернута под неестественным углом. Белое личико, совсем детское, юное… волосы-пакля. Их обрезали коротко, под корень, но они торчат этакими иголочками.
Рот приоткрыт.
Губа оттопырена. И от ноздри до нее протянулась темная ниточка не то гноя, не то раствора…
Лапы от крупной кошки… Лев? Леопард? Местная тварь? Главное, когтистые и пришиты аккуратно, черные ниточки, торчащие из плоти, и те смотрятся гармонично, как и длинный суставчатый хвост, волочащийся по мокрой листве…
Огненный шар развернулся.
Зашипел.
И тварь остановилась. Она наблюдала за нами с явным интересом и нападать не спешила, словно не сомневаясь, что мы никуда-то не денемся…
Спокойно.
Живая она… мертвая… я могу воздействовать… надо сосредоточиться. Закрыть глаза… так, не стоит закрывать, а то тут моргнешь, а тебе горло вырвут.
Отрешиться от вязкого воздуха.
И ощущение, что кислород закончился… не знаю, что за заклятье, но на редкость поганого свойства. И Малкольму приходится хуже, чем мне. Он выпускает шарики, которые гаснут, лишь коснувшись мертвой плоти. И первая тварь не смеет приближаться… или тоже ждет?
Вон у рыжего испарина на лбу…
И кажется, ему совсем хреново, если молча оперся на подставленное плечо.
– Ртом дыши, – посоветовала я. – Глубоко и медленно… что делать будем?
– Ждать. Сигнал подал.
Ага… и твари об этом знают, вон как первый мертвец покачнулся и издал низкий рокочущий звук. Думай, Марго, пока не сожрали…
– Слушай, а ты что-нибудь помасштабней сделать можешь?
– Нет. – Малкольм создал очередной шар. Целился он, кажется, в голову, но мертвец определенно не собирался умирать во второй раз, а потому башкой тряхнул, пропуская шар мимо. – Я целитель, а… мы на мертвую плоть не очень хорошо умеем воздействовать…
И, блин, сдается, что эту парочку не случайно здесь поставили.
Целители…
Он целитель, а я… я должна что-то да увидеть, а то ведь сожрут и не посмотрят, что я особо ценный экземпляр местного зверинца.
Будто пятно размытое, в которое уходят нити… Нити – это интересно. Это, чую задницей, важно… Нити надо обрезать… или пережечь? Как? А как-нибудь…
– А ты можешь пустить шар туда, куда я скажу? Не в голову, а выше… и лучше если не шар, а… скажем, блин…
Кошкообразное существо медленно двинулось в нашу сторону. Шло оно по дуге, явно с трудом переставляя лапы. Все же анатомию ей недоработали…
Блин пролетел, не потревожив нитей.
Ясно.
Все не так просто, а… а если… я протянула руку, отмахнувшись от Малкольма, которому моя такая самодеятельность не понравилась. Оно и правильно, однорукий целитель – не лучшая реклама собственных талантов… но нити… я ведь могу дотянуться… или не дотянуться?
Я вовремя отдернула руку, за которую тварь попыталась уцепиться.
Правильно, будут тут всякие в честного зомби пальцами тыкать.
– Не шали… – я сглотнула и разозлилась.
На себя.
Стою тут и глазами хлопаю. Еще в обморок упасть бы… Не дождутся. Я не для того столько лет выживала, чтобы вот так просто взять и сдохнуть.
Нити…
Пусть горят алым пламенем! И пожелала я это от души… Они и вспыхнули. Алым пламенем. А потом занялась голова твари… тварей… Кошка взвизгнула совершенно по-девичьи и, завалившись на бок, покатилась по траве.
Гори, гори ясно, чтобы не погасло!
Все гори…
Воняло жареным мясом. А пламя поднималось выше и выше… Воздух вдруг стал прежним, а я услышала крик, далекий такой крик, призрачный… Надеюсь, тому уроду, что создал тварей, досталось.
Пламя расползлось.
Охватило тварей, окончательно потерявших к нам интерес. А вскоре в парке стало людно. Нас трясли, расспрашивали, порывались осмотреть, толкали, щипали, а я… я думала о шоколаде, который смешали с грязью.
