Совсем не напугала.
И пепел под ногами.
– Стой, тварь! – рев за спиной заставил вздрогнуть и прибавить шагу.
Тварь я или нет, дома подумаю, а теперь…
Палаты.
В палатах больные люди…
– Назад! – рявкнула я на излишне любопытную тетеньку, которой вздумалось проверить, кто ж это вечером тихим разоряется. – Закрыться и не высовываться…
Брюнетик взвыл.
Он спускался.
Медленно так, будто и не человек – игрушка заводная. Только, чуется, завода надолго хватит… бутылочка, мать его… кто ж просил прихлебывать… а если бы яд… лучше бы яд. С ядом я, глядишь, и справилась бы…
– Тварь… – отчетливо произнес он, вытягивая руку, на которой бултыхалось что-то такое, зеленое, полупризрачное и явно недоброго плана.
Тетенька, на меня смотревшая с упреком – ага, не в мои юные годы солидными дамами командовать, – тоненько взвизгнула и скрылась-таки в палате. Надеюсь, додумается дверь подпереть, хотя бы тем же комодиком.
Я икнула.
Так… думай, Марго… думай…
Зеленое марево шлепнулось и с шипением растеклось по ступеням, от которых повалил дымок. Вариант подойти и швахнуть по голове чем-нибудь тяжелым я отбросила сразу. Во-первых, тяжелого ничего нет. А во-вторых, вряд ли меня подпустят столь близко.
Бежать…
Ниже палаты с тяжелыми.
И приемный покой. Отделение интенсивной терапии и операционные… и мало ли кто там… я, конечно, эгоистка, но я хотя бы здоровая и…
– Рай, – я пятилась, не спуская взгляда с некроманта. – Скажи, а почему ты меня так не любишь?
– Ты тварь, – убежденно произнес он.
– Это я уже слышала…
Спокойно.
Дар мой, чтоб его, опять исчез… а ведь если меня не станет, то и его тоже. Слышишь, зараза этакая? Или помолиться стоит? Скажем, богам местным… они давно не вмешиваются в дела земные, но вдруг да для меня исключение сделают?
– Но почему?
– Тварь.
– А ты понимаешь, что если убьешь меня, то получится нехорошо?
Он наступал.
И вновь же движения дерганые, какие-то неровные, будто он не до конца справляется со своим телом, и… и я вижу бурлящую силу, напирающую на диафрагму… странно, будто на анатомическую проекцию накинули пленку с разбрызганными красками.
Алая…
Агрессивная.
А вот зелени капля… и если попробовать изменить цвета? Нет, не получается, то ли в принципе невозможно, то ли маг из меня хреновый, что куда более вероятно.
Мать твою ж…
– Ты должна… должна… – он запнулся.
Нахмурился, будто размышляя над чем-то. Надеюсь, не над тем, стоит ли меня убивать здесь или же вывести из здания…
– Я тебе помогла, – подсказала я.
Если цвет не получается изменить, то… вот эти ниточки, протянувшиеся в никуда. Алые, нарядные, как дождик на городской елке. Поблескивают и манят…
Я протянула руку.
Ниточки исчезли, не желая иметь со мной дела.
– А давай, – предложила я, – выйдем?
– К-куда?
– Отсюда… что тут… тесно, темно… и помешать норовят…
Внизу громко хлопнула входная дверь. Надо будет посоветовать доводчики сделать, а то пара таких хлопков – и здание рухнет к чертовой бабушке.
– А на улице вечерок… прохлада… прогуляемся, ты мне все и расскажешь.
Брюнет уставился на меня.
Зрачки плывут… взгляд явно рассредоточенный, что не предвещает ничего хорошего. Нет уж, второй раз я тебя спасать не стану, раз уж мозгов нет… это додуматься, пробовать неизвестно что…
И нити по-прежнему не давались. А за спиной некроманта шелохнулась тень весьма зловещего вида. Я моргнула, и тень исчезла, а вот присутствие живого осталось. Будто кто-то прятался…
Надеюсь, помогать пришли мне, а не ему…
– Руку подай, – велела я, и брюнетик – вот ведь сила хорошего воспитания – подчинился. Я же, ухватившись за локоток, продолжила: – Ты хороший парень, Рай… вижу, неравнодушный к окружающим…
Красные нити оказались горячими.
Ощущение, что пальцы в кипяток сунула… скривилась, пытаясь удержать улыбку.
– …и друзей любишь. Любишь ведь? Развлекай даму беседой… убить всегда успеешь.
– Тварь.
Вот заладил.
Все мы твари божьи, как утверждала бабушка, потому не обидно, но…
– В этом мы тоже разберемся… на самом деле тебе ведь не хочется никому причинять вред?
Я тянула цвет.
Медленно.
По капле.
И старалась не закричать от боли, потому что чужая ярость была не просто горячей. От нее собственная моя кровь грозилась закипеть, но…
Нельзя отпускать.
Сволочи.
Кругом сволочи… что папаша мой… взрослый ведь человек, не мог не понимать, чем его романчик чреват. А нет, влюбился, чтоб…
Спокойно.
Это не мое, это наведенное, но я справлюсь, я разрушу алый цвет, главное, не спешить, иначе и я с катушек слечу, а безумный маг жизни – последнее, что этому миру нужно.
– Ты ведь предупредил меня… это чужое, Рай. Я чувствую.
– Я…
Шли мы медленно. Ноги вдруг сделались тяжелыми, да и собственное тело… будто и не мое даже. Кто-то другой дергает за ниточки, заставляя конечности сгибаться, вот только умения ему недостает, поэтому люди-куклы двигаются рывками.
И подошвы шоркают по полу.
А тетенька вновь нос высунула, впрочем, мигом убрала.
– Я вот тоже всех ненавижу…
И мать хороша, связалась с женатиком… а потом не нашла в себе сил жить дальше, и плевать на ребенка, который слаб и зависим от нее… ага, какой ребенок, у нее же чувства.
Хрень полная.
Бабуля… чтоб ей… нет, не сдохнуть… я не буду никого убивать… просто еще одна тварь, и свое получит. Все они… притворяются добренькими, ага, жалостливыми к сиротке… наплевать им было на меня раньше, когда и вправду помощь нужна была.
Дышим глубже и перевариваем этот яд душевный.
– И я понимаю, что ваша Офелия крепко обоим карму попортила…
– Тварь, – согласился Рай.
Одно слово, а сколько оттенков.
– Еще какая… только и вы теперь не лучше. Девчонкам головы дурите… разве хорошо?
Противно.
Сюсюкаюсь.
Взрослый парень… маг могучий, а туда же, сопли развесил, обидели его. Небось сам шел по жизни, поплевывая на таких, как Офелия, с высоты своего статуса. А как прижало…
