– Почему? – неподдельно удивился он.
– Считают, что это бессмысленно. Что жизнь в родном городе лучше.
– Но ты решила иначе?
– Чиртинс никогда не привлекал, – призналась я. И сказала о том, о чём прежде не говорила вслух: – Там я всегда чувствовала себя чужой.
Крам подлил вина, и разговор продолжился. Вероятно, дело в алкоголе, а может, просто накипело, но здесь, в этой уютной полутьме, я говорила вещи, о которых обычно предпочитала молчать. Об ощущении одиночества, о том, что с самого раннего детства мечтала об отдельной комнате, о страхе опять остаться одной и прочих, наверное, не слишком интересных крутому охотнику моментах.
Но он слушал. Задавал вопросы, улыбался и хмурился. Фыркал. Шутил, когда это было уместно, а потом начал рассказывать о себе.
Крам не говорил ничего особенного или принципиального, но я слушала в оба уха. Одновременно продолжала удивляться его нормальности и даже получать удовольствие от этого общения. Единственным неприятным штрихом оставалось ожидание демона – оно отзывалось колкими мурашками по телу, заставляло то и дело озираться по сторонам.
А после горячего, когда официант принёс вторую бутылку вина, я не выдержала и подняла тему, о которой старалась даже не думать…
– Вы сейчас пытаетесь отыскать моих настоящих родителей, верно?
Брюнет слегка прищурился, ответил после паузы:
– Да, пытаемся. Но пока безуспешно.
И после новой порции молчания:
– Внешнего сходства с кем-либо мы не видим, и у нас нет поводов подозревать кого-то в тайных родах. Но в то, что ты родилась в обычной человеческой семье, никому не верится. Если подозрения верны, мы обязательно найдём.
– А можно оставить всё как есть? – выдохнула я.
Сказала и только сейчас поняла: моё нежелание встретиться с родными – ложь. Я хочу, но не уверена, что это кому-то нужно. И понятия не имею, как отреагирую на встречу. Не думаю, что обрадуюсь. Совсем.
– Знает Оракул, – неожиданно признался Крам. Я чуть бокал не выронила. – Она знает практически всё и обо всех, но говорит лишь о том, что считает нужным.
Сразу вспомнились алые, лишенные белков глаза и белая чешуя, покрывающая кожу. И понимание, с которым эта странная женщина смотрела на меня.
Знает всё? Но…
– Она не скажет, – увидав мой шок, повторил Крам. – Только если посчитает нужным. А заставить её невозможно, это не в нашей власти. Она выше любого из охотников и гораздо сильнее.
Я не расстроилась, но вспомнила слова о том, что Оракул не всегда чует совершенный в наш мир переход и часть демонов «находит» лишь после того, как случилось убийство…
А что, если и здесь дело не в возможностях, а в желании? Что, если она намеренно молчит?
– Исключено, – когда я осторожно озвучила эту мысль, сказал Крам.
– Это почему же?
Брюнет подался вперёд, словно опасаясь подслушивания, и объяснил:
– Оракул очень заинтересована в том, чтобы демоны в свой мир не возвращались. Выпивая человеческие эмоции и эмоциональную память, они не просто насыщаются, а переходят на другой уровень силы. Сильные демоны Оракулу не нужны.
Я мотнула головой – про то, чем чревата «повышенная сила» демонов, помнила и развивать тему не желала. Вместо этого спросила:
– А тест ДНК?
– Что? – нахмурился Крам. Не понял.
– Отыскать моих родителей с помощью теста ДНК… Ведь это возможно?
– Как ты себе это представляешь? – отодвигаясь, спросил Крам.
Я пожала плечами. Представляла плохо, по фантастическим фильмам и популярным ток-шоу. По логике, определить родство по ДНК можно, если существует круг подозреваемых, но охотники… они ведь такие продвинутые. Неужели у них нет общей базы, по которой можно просто взять и сравнить?
– Базы у нас, возможно, и есть, – выслушав сбивчивое объяснение, сказал брюнет. – Но у нас другая структура крови, и ДНК не выделяется. По крайней мере существующими методами.
– Значит, если родные и найдутся, то проверить это…
– Но ведь до открытия ДНК как-то проверяли, – парировал охотник.
Он сказал, а я поняла – моё желание увидеть родных сильнее, чем могла представить.
– Это всё вино, – пробормотала, хмурясь.
– А может, оно и к лучшему? Иногда очень полезно выговориться, Лирайн.
Выговориться – да, а вот проговориться – нет. Поэтому я решительно отодвинула бокал и в который раз огляделась.
– Что, если демон вообще не появится? – спросила шепотом.
– Значит, обойдёмся без него, – хмыкнул Крам.
Я в такую покладистость охотников не поверила, и не зря. Едва покончили с ужином, брюнет предложил:
– Прогуляемся?
Учитывая короткое платье, не слишком длинное пальто и очень тонкие колготки, гулять не хотелось, но я кивнула. Просто надеялась, что вечер пройдёт не зря, что поймают хотя бы одного.
Кросторн встретил знакомым холодом и вязкой темнотой, разбавленной светом фонарей и бликами окон. Я покорно взяла Крама под руку и позволила увлечь себя к ближайшему скверу – крошечному островку живой природы, которыми был усеян весь город.
Правда, сейчас сквер выглядел убого. Деревья и кустарники голые, скамейки мокрые, а несколько бронзовых статуй, установленных здесь, сливались с темнотой, превращаясь в неясные силуэты. И, как по мне, это место было буквально создано для нападения. Неудивительно, что я напряглась.
– Лирайн? – едва пересекли границу сквера, позвал Крам.
Спустя секунду задал дежурный вопрос:
– Кстати, как учёба? Уже справляешься?
Ну да, о чём ещё говорить на таком свидании, как наше?
– Нет. Но стремлюсь. Всё оказалось не так сложно, как предполагала.
– Правда?
Я сказала что-то ещё, а Крам ответил, и разговор плавно перешел в категорию «ни о чём» – мы медленно продвигались к центру сквера и ждали. Я внутренне дрожала и пыталась не озираться, а брюнет держался так, словно никаких демонов вообще не существует.
Под одним из фонарей он остановился, притянул к себе и склонился, почти касаясь губами. Я почувствовала, как подкашиваются ноги, как начинает кружиться голова, ощутила жар мужского дыхания. А потом Крам поцеловал, и я повела себя совсем не так, как следовало.
Конечно, должна была оттолкнуть. Напомнить, что между нами ничего нет, и подобное поведение недопустимо. Сказать что-нибудь резкое, отрезвляющее. Возможно даже, залепить пощёчину – не за этот, а за прошлый раз. Но…
Не смогла. Почувствовала вкус его губ, плавные, почти нежные движения, и что-то изменилось – я подалась вперёд, прижалась теснее и ответила на поцелуй. Без жара, без страсти или вожделения. Я целовала, как умела, а он…
