– Прости, дедушка.
После очередной строгой отповеди о личной ответственности, в которой он говорил о том, как много людей на свете не имеют ничего и им не к кому обратиться даже за самым необходимым, дед наконец сказал:
– Я велю Рошелль поехать с тобой завтра и купить новый. Надеюсь, впредь ты будешь аккуратнее.
– Обещаю. Прости, дедушка, – ответил я, понурив голову от стыда.
– Ничего страшного, иди спать.
Я отправился к себе, думая о том, что все прошло не самым худшим образом – как говорится, без дыма и кровопролития, все остались живы. Но спустя несколько недель я снова потерял пиджак. Отправляясь к нему, я трясся с ног до головы, пытаясь на всякий случай судорожно придумать «План Б». Убежать из дома? Сменить школу? Найти кого-нибудь, на кого можно было бы свалить вину? Принять самый несчастный вид, чтобы вызвать у него жалость?
– Дедушка?
– Ндаба… – должно быть, он с первого взгляда понял, что сердце у меня вот-вот выскочит из груди.
– Прости, – сказал я убитым голосом. – Я опять потерял пиджак.
Вызвать жалость не получилось: он пришел в ярость. Разговор о личной ответственности перешел на другой уровень, и на этот раз он не собирался отправлять меня с Рошелль, чтобы купить еще один пиджак.
– Вижу, ты не придал значения моим словам, когда я велел тебе быть аккуратнее. Вот как ты ценишь свой дом и свои вещи – одежду, игры, комнату. Настолько, что мне каждый день приходится повторять: «Ндаба, уберись в комнате! Ндаба, собери одежду!» Знаешь, что? Сегодня будешь спать на улице.
Я стоял, ошарашенный сказанным.
– Живо! – пророкотал он. – Сегодня ночью тебе нет места в этом доме.
Что мне оставалось делать? Я медленно прошел через холл на улицу. Уже собирались сумерки, становилось темно, скоро совсем стемнеет. Двор был обнесен высоким забором. Я решил, что, если какие-нибудь злоумышленники попытаются перелезть через него, охрана их остановит. Теоретически. Я нашел удобное место под раскидистым деревом, надеясь, что в траве и пруду не водятся змеи. Стемнело, и дневная жара спала. Я сидел под деревом и дрожал, обхватив руками колени. Меня колотило так сильно, что я уже готов был выпрыгнуть из кожи, как вдруг услышал, как с порога кухни меня зовет матушка Ксоли.
– Ндаба?
Испытывая смесь испуга и облегчения, я побежал к ней навстречу. Наверное, она пришла позвать меня на ужин? Но нет.
– Мадиба велел передать тебе вот это. – Она протянула мне одеяло.
Я хотел было поблагодарить ее, но слова застряли в горле. ДЕД НЕ ШУТИЛ – ОН ДЕЙСТВИТЕЛЬНО НАМЕРЕН БЫЛ ОСТАВИТЬ МЕНЯ НА ВСЮ НОЧЬ НА УЛИЦЕ, БЕЗ ЕДЫ, ВО ДВОРЕ, ГДЕ МОГУТ ВОДИТЬСЯ ЗМЕИ, а через забор того и гляди проберутся воры и убийцы. Матушка Ксоли вернулась в дом, и я сглотнул комок в горле. Глаза жгло, но слезами горю не поможешь. Да я и не привык плакать, даже в детстве. Если только от каких-то внешних причин – как тогда, когда мы с друзьями попали под обстрел слезоточивым газом. Но теперь было во сто крат хуже: я был один, а дед ужасно зол на меня, и рано или поздно мне снова предстоял разговор с ним. Ну и пусть. Что бы ни случилось, я не стану плакать. Народ коса привык терпеть. Мы говорим об этом, даже когда приветствуем друг друга:
– Привет, как дела? – спрашивают.
– Ndi nya mezela, – в ответ. Что означает «Держусь».
Я устроился поудобнее на земле, завернувшись в одеяло. В ветвях деревьев щебетали птицы, шелестел ветер. Спустя некоторое время я увидел в окне кухни матушку Глорию – она мыла посуду и вешала на крючки горшки и кастрюли. Ужин закончился. В животе урчало от голода. Сейчас я обрадовался бы даже тарелке риса с кетчупом из моей прежней жизни. В живой изгороди стрекотали жуки. Где-то далеко лаяла собака, просясь в дом. Я уже засыпал, как вдруг услышал рядом тяжелые шаги и резко проснулся. Вскочив, я увидел, как по газону мне навстречу идет Старик.
– Ндаба?
– Да, дедушка.
– Если ты еще раз потеряешь пиджак, будешь спать на улице в следующий раз по-настоящему. Понял?
– Да, дедушка.
– Идем в дом.
Он повернулся и направился в сторону дома, а я засеменил рядом, пытаясь поспеть за его широкими шагами.
– Мой отец любил и уважал всех своих детей, но не давал нам слабины и всегда держал дисциплину.
Он открыл дверь кухни и подтолкнул меня внутрь.
– Ешь – и спать.
Никогда еще я так не радовался, что сижу за кухонным столом. И никогда больше я не терял свой пиджак. С тех пор как родились Леваника и Неема, я не раз повторял им слова моего деда. Недавно мать Леваники позвонила мне и сказала:
– Не знаю, как так вышло, но твой сын умудрился потерять школьный пиджак.
Я рассмеялся: учебный год только начался – и когда он успел?
– Чего ты смеешься? – спросила она.
– Так, ничего. Скажи ему: если это повторится – он будет спать на улице.
4
KUHLANGENE ISANGA NENKOHLA
«Иногда чудесное и невозможное встречаются»
Легенда народа коса о дереве, которое нельзя было обхватить, похожа на европейскую сказку о Золушке. Это сходство двух сюжетов совершенно разных культур невольно заставляет меня задуматься: был ли один из них источником вдохновения для другого или же в наших культурах есть нечто общее, что делает такие истории близкими и понятными каждому? Наверное, из-за врожденного чувства справедливости подобные темы находят отклик в обществе.
В сказке коса мать главной героини, прекрасной Батандвы, умирает, и девушка вынуждена прислуживать мачехе и двум злым сводным сестрам. Дерево, в котором поселяется дух матери, растет на берегу реки. Однажды из него вылетает птица и говорит королю: «Ты должен устроить состязание: кто обхватит это прекрасное дерево, того ты осыплешь золотом, а если это будет девушка, она выйдет замуж за твоего сына». Королю эта мысль понравилась, и он устроил турнир, в котором приняли участие все жители королевства, в том числе злая мачеха и сестры Батандвы. Должно быть, они были не очень сообразительными, потому что не узнали ее на турнире. (Договоримся, что она переоделась или что-то вроде того, потому что именно такие детали и отличают сказку от бессмыслицы – вот почему для африканских версий характерно долгое и подробное объяснение всех деталей.) И вот все участники – от самых сильных мужчин до самых проворных женщин – по очереди обхватывают дерево, но оно отклоняется, не позволяя никому, кроме Батандвы, обнять себя – ведь в дереве обитает дух любящей матери этой девушки, живущей в постоянных унижениях.
Мне нравится африканский колорит этой старой сказки. Моя маленькая дочь Неема – очень энергичный ребенок с богатым воображением, и я лучше расскажу ей сказку о девушке, несущейся во главе стада диких быков, чем о принцессе в золотой тыкве. Думаю, роль феи-крестной в африканской версии играет дух матери девушки, поселившийся в дереве, которое является воплощением силы. Разумеется, этот образ больше подходит моей матери и бабушкам. В отличие от сказки о Золушке, в конце которой все «живут долго и счастливо», финал версии коса представляет собой запутанный клубок из магии и убийств, а также (в зависимости от рассказчика) некоторых взрослых подробностей. Но в обеих историях, в конце концов, торжествует справедливость. Злая мачеха и сводные сестры остаются ни с чем. В этом, пожалуй, состоит еще одно различие между двумя культурами: ОТ АФРИКАНСКИХ ДЕТЕЙ НЕ СКРЫВАЛИ СТРАШНОЙ ПРАВДЫ, О ЖИЗНИ И СМЕРТИ НАМ РАССКАЗЫВАЛИ КАК ЕСТЬ, БЕЗ УТАЙКИ. По-другому и быть не могло, учитывая место и время, в которые мы росли.
