– Видишь, у меня есть все необходимое для путешествия по Поверхности. Поеду на одном из грозовых поездов-Сталкеров, очень удобно. Хаусдорферу приказано ждать меня сразу за линией фронта. – Он улыбнулся и протянул руку. – Поедем со мной?
– Что?
– Рен, ты попусту растрачиваешь свою жизнь. Таскаешься хвостиком за своим папочкой. Сколько вы здесь просидите на побегушках у этих копателей? Поехали со мной на Хэрроубэрроу!
– И смотреть, как он слопает Новый Лондон? Нет уж!
– Рен, подумай головой! Эта замечательная новая технология у лондонцев пропадет без всякой пользы. Прекраснодушные идиоты! Они даже челюсти своему новому городу не приделали. Я заберу его себе, и с ним Хэрроубэрроу станет сильнейшим хищником на планете. Летающим хищником с электрическим вооружением! Представь себе только!
Рен представила, и ей не понравилось.
Вольф снова расхохотался, посылая ей воздушный поцелуй, и пошел прочь со словами:
– Рен, для тебя в моей ратуше всегда найдется место!
Рен бросилась к Англи. Тронула ее лицо. Девочка застонала. Рен хотелось верить, что это хороший знак.
– Помогите! – закричала она изо всех сил. – Сюда! На помощь! Он здесь!
Тут же набежала толпа народу: Сааб, Гарамонд, Кэт Луперини. Кто-то с медицинским опытом склонился над Англи.
– Все хорошо, она оклемается!
Вот только Вольф как сквозь землю провалился. Его искали, пока небо над развалинами не посерело перед рассветом, но он пропал бесследно, словно очередной лондонский призрак.
Часть вторая
Глава 24
Манчестер
Энону вырвали из снов лязг и встряска, когда защелкнулись швартовочные зажимы. Она старалась снова заснуть, но в животе ныло от голода, и она проснулась с тяжелой головой. Ей снилась родная Алеутия: серые скалы, серое небо, серое зимнее море. Они с братом Ино бежали по морозцу вниз с горки… В трюме «Леденца» стояла душная жара, и образы из сна быстро поблекли.
Было утро. Сквозь дыры в оболочке пробивались рассветные лучи. Энона лежала, сжавшись в комочек, на полу загончика из проволочной сетки. Рядом громоздились ящики и коробки с какими-то сомнительными устройствами, – должно быть, Напстер Варли рассчитывал на них нажиться, но промахнулся. Матраса в загончике не было, и у Эноны затекло все тело, так что она едва могла пошевелиться. Она лежала и пыталась понять, почему ей кажется, что что-то изменилось. Потом сообразила – умолк грохот моторов, терзавший ее уши всю дорогу от Катлерс-Галпа.
Внизу, в гондоле, слышались голоса. Варли, как всегда, орал на жену. Младенец, как обычно, плакал. Энона в жизни своей не встречала младенца, который бы столько плакал, как Напстер-младший.
Она выпила воды из жестяного кувшина, пописала в ночной горшок с облупившейся эмалью и прочла утреннюю молитву. К тому времени как она закончила, внизу все стихло. Энона со страхом ждала, что будет дальше.
К счастью, в трюме вместо Варли появилась его жена. Не сказать, чтобы миссис Варли была доброжелательна к пленнице, но по крайней мере относилась более дружелюбно, чем ее муж. Была она пухленькая, веснушчатая, бледная, как непропеченное тесто, с вечно растрепанными рыжими лохмами и испуганными глазами. Сейчас один глаз опух и не открывался, окруженный желтоватыми синяками. Варли где-то ее купил, и жена из нее вышла не такая хорошая, как он рассчитывал. Варли ее поколачивал. Энона часто слышала вопли и рыдания. У нее даже появилось теплое чувство к бедолаге, как будто они обе были пленницами на этом дирижабле.
– Напстер велел тебе завтрак отнести, – дрожащим голоском проговорила миссис Варли и просунула между прутьями решетки миску с хлебом и половинкой яблока.
Энона стала заталкивать еду в рот обеими руками. Было стыдно, но она ничего с собой поделать не могла – за несколько недель плена превратилась в дикаря, в животное.
– Где мы? – еле выговорила она с набитым ртом.
– В Воздушной Гавани.
Миссис Варли тревожно оглянулась, будто боялась, что ее муж затаился между ящиками, готовый выскочить и второй глаз ей подбить за то, что разговаривает с грузом. Потом она наклонилась вплотную к клетке:
– Это город, который летает!
– Я о нем слышала…
– Он сейчас завис над такой штукой, называется – скопление Мурнау, – продолжала миссис Варли; у нее азарт пересилил страх. – Я в жизни не видела столько городов сразу! Один большой, боевой, весь в броне, и еще мелкие – торговые, и Манчестер! Напстер говорит, Манчестер – один из крупнейших городов в мире! Он читал в книжке. Он много читает, Напстер-то. Работает над собой. И вообще, нам повезло, что мы именно сегодня прилетели. Там большое собрание мэров и всяких таких шишек намечается, и Напстер тоже туда отправился, узнать… Может, кто из них вас купит, мисс.
Энона думала, что уже привыкла быть беспомощной и бояться, но от этих слов миссис Варли ее даже затошнило от страха. Она с самого детства слышала разговоры о жестокости правителей движущихся городов. Просунув руку через решетку, она схватила миссис Варли за юбку, не давая ей уйти.
– Пожалуйста! – взмолилась Энона. – Пожалуйста, не могли бы вы меня отпустить? Высадите хотя бы на землю! Лишь бы умереть не в городе…
– Простите! – искренне ответила девушка. – Я не могу. Напстер меня убьет. Вы же знаете, какой у него норов. Он моего малыша за борт выкинет. Уже много раз грозился.
Младенец, словно услышал, проснулся в своей колыбельке – внизу, в гондоле, – и заревел во все горло. Миссис Варли вырвала подол юбки из пальцев Эноны и бросилась к трапу.
– Простите, мисс, – повторила она на ходу. – Мне нужно идти…
Манчестер всю весну, громыхая, катил на восток, то и дело отклоняясь в сторону, чтобы проглотить какой-нибудь мелкий городишко, и наконец, под вечер вчерашнего дня, добрался до скопления Мурнау. Намного превосходящий Мурнау размерами, он высился самодовольной глыбой в нескольких милях за линией фронта. Челюсти он держал полуоткрытыми, официально – чтобы техники могли прочистить ряды вращающихся зубьев, но впечатление получалось такое, как будто Манчестер подумывает, а не схомячить ли парочку мелких торговых городков, сбившихся в кучу вокруг Мурнау.
Городки один за другим собрали на борт своих жителей и начали потихоньку расползаться, понимая, что даже если Манчестер их не съест, его появление предвещает неприятности. Все знали, что Эдлай Браун – ярый противник перемирия, а большинство городов «Гезельшафта» были у него в долгу. Он много денег вложил в войну с Зеленой Грозой и теперь желал получить отдачу. Высланные вперед курьеры доставили руководителям городов приглашения на военный совет в Манчестере.
К девяти утра на верхний ярус Манчестера слетелись дирижабли и небесные яхты со всех собравшихся городов и пригородов. Толпы зевак наблюдали с безопасного расстояния, как мэры и кригсмаршалы входят в здание муниципалитета, где для них были приготовлены мягкие кресла в зале собраний. Ждали только, когда лорд-мэр Манчестера поднимется на трибуну. Высоко под куполом нарисованные лучи пробивались через нарисованные облачка и дородная девица, воплощающая собой Дух муниципального дарвинизма, размахивая мечом, обращала в бегство драконов – Бедность и Антидвиженчество. Взгляд ее был устремлен вниз, на трибуну, словно и ей не терпелось услышать, о чем будет говорить Эдлай Браун.
