Браун обеими руками оперся на резной поручень и окинул взглядом слушателей. Он был приземистый, плотный и краснолицый, неимоверно богатый и оттого вечно недовольный всем вокруг. Он был похож на сердитую жабу.
– Джентльмены! – сказал он громко. После чего прибавил: – И леди, – вспомнив, что среди слушателей присутствуют несколько женщин-мэров и глава его собственных воздушных наемников, Орла Дубблин. – Прежде чем начать нашу историческую конференцию, хочу сказать, как я горжусь тем, что смог привести сюда свой город, и высоко ценю вашу многолетнюю самоотверженную борьбу, так же как ценят ее простые люди мирных городов на западе.
Слушатели вежливо похлопали.
Кригсмаршал фон Кобольд шепнул своему соседу:
– Деньги наши они ценят. За все эти годы мы им целое состояние отвалили за поставки оружия и боеприпасов. Неудивительно, что Браун боится даже думать о заключении мира…
– Я и сам человек простой, – продолжал Браун, – и скажу прямо. Я не только для того приехал, чтобы вас по плечу похлопать. Я хочу вам, как говорится, дать пользительного пинка. А если точнее, напомнить… – Он сделал паузу, чтобы молодой человек, переводивший его речь на новонемецкий, мог за ним угнаться. – Напомнить вам, что победа близка! Я знаю, все вы были рады перемирию, возможности вновь увидеть открытое небо над головой и месяц-другой насладиться мирной жизнью. Но нам, кто живет на некотором отдалении от линии фронта и на свой лад борется с врагом, – нам, быть может, видней некоторые вещи. Сейчас мы видим шанс навеки очистить землю от угрозы антидвиженчества! И этот шанс мы обязаны использовать!
Снова редкие хлопки. Мэр Браун посмотрел на слушателей так, словно ждал более бурную овацию, но все равно поклонился в ответ, быстрым взглядом проверив, кто его поддерживает: фон Нейман из Винтертура, Деккер-Шталь из Дортмундского конгломерата и пара десятков закаленных боями мэров, правящих в пригородах-жнецах. Браун дал знак соблюдать тишину – не дожидаясь, пока аплодисменты затихнут сами собой.
– Кое-кто считает, что я слишком смело высказываюсь. Но у Манчестера есть агенты в землях Зеленой Грозы, и все они уже которую неделю докладывают одно и то же: генерала Нагу можно списывать со счетов. Его алеутская куколка убита, и старый дурак потерял волю к жизни. Целыми днями сидит один у себя во дворце и кроет последними словами своих богов за то, что отняли у него возлюбленную. Лишившись Наги, Гроза осталась без руководства. Джентльмены… ах да, и леди, – сейчас самое время перейти в наступление!
Снова аплодисменты, на этот раз более дружные.
В разных местах зала звучат выкрики: «Хорошо сказано, Браун!» и «К празднику Луны будем в Тяньцзине!»
Кригсмаршал фон Кобольд решил, что услышал достаточно.
Он встал и рявкнул, как на плацу:
– Это бесчестно, герр Браун! Было бы бесчестно воспользоваться горем Наги! Мы здесь, на передовой, знаем истинную цену войны! Не просто деньги, а человеческие жизни! Человеческие души! Наши дети из-за любви к войне превращаются в дикарей! Мы должны сделать все возможное, чтобы обеспечить прочный мир!
Кое-кто его поддержал, но гораздо больше кричали, чтобы он сел, и помалкивал, и прекратил пораженческие разговорчики. Фон Кобольд и не догадывался, сколько его коллег готовы с удовольствием слушать воинственные призывы Брауна. Неужели за несколько месяцев перемирия успели забыть, что такое война? Они в самом деле думают, что из нового витка боевых действий кто-то может выйти победителем? Ничуть не умнее Вольфа! Кригсмаршал гневно озирался, чувствуя себя дураком. Его бросило в жар. Даже собственные штабные офицеры как будто стыдились его вспышки. Он начал проталкиваться мимо длинного ряда кресел к ближайшему выходу.
– Джентльмены! – говорил тем временем Эдлай Браун. – Я надеялся обсудить сегодня не столько план сражения, сколько своего рода меню. Перед нами лежат земли Зеленой Грозы, а защищает их измотанная, плохо вооруженная армия. Крупные оседлые города, такие как Тяньцзин и Батмунх-Гомпа, бесчисленные леса и залежи полезных ископаемых, которые варварские отродья не пожелали разрабатывать, – все они только и ждут, чтобы их съели. Остается единственный вопрос: как мы разделим добычу? Какой из городов что будет поглощать?
Старый кригсмаршал, борясь с тошнотой, шагнул за двери. Отзвуки восторженного рева, сердитых выкриков и яростных споров неотступно следовали за ним по коридорам муниципалитета. Не стихли, даже когда он вышел в парк, но здесь, по крайней мере, воздух был свежий и веял прохладный ветерок. Фон Кобольд сбежал по ступеням и, пригнувшись, прошел под охранным барьером, который установили люди Брауна, чтобы держать зевак на расстоянии. Толпа уже разошлась, только несколько человек еще сидели на газонах. На металлических дорожках валялись бумажные колпаки и плакаты вперемешку с опавшими цветами. Ветер подхватил брошенную кем-то газету с фотографией Нимрода Пеннирояла на первой странице. «Какая чушь!» – подумал фон Кобольд. Мир вот-вот вновь сорвется в хаос, а газетчиков интересуют только последние сплетни об этом нелепом писаке…
Кригсмаршал зашагал по траве к обзорному балкону. Остановился у поручня и глубоко вздохнул, глядя на восток, где высились бронированные стены его города, а за ними начиналась нейтральная полоса. Три недели прошло с тех пор, как Вольф покинул Мурнау. Что-то он сейчас делает? Где обретается его мерзкий пригород? И что с ним станет, если снова начнется война?
– Фон Кобольд? – раздался сзади чей-то голос. – Кригсмаршал фон Кобольд?
Он обернулся и увидел нахального, кричаще одетого незнакомца с рыжими бакенбардами. Вид у молодого человека был слегка безумный. Кобольд почти пожалел, что оставил своих офицеров в зале совета. Но нет, он не позволит себя напугать какому-то паршивому хорьку!
Он вытянулся в полный рост и ответил:
– Я фон Кобольд.
– Варли, – представился незнакомец, протягивая руку.
Кригсмаршал не нашел предлога, чтобы ее не пожать.
– Напстер Варли, – продолжал тот, сияя улыбкой. Золотой зуб сверкнул, точно гелиограф. – Я думал – заскочу на минутку, выступлю на вашей конференции, но меня не впустили. Я рядышком околачивался, ждал, пока все закончится, чтобы кого-нибудь перехватить по пути к дирижаблю, гляжу – вы здесь бродите. Повезло, скажите?
– Вы так считаете?
– Точно вам говорю, герр Кобольд!
Он выговаривал «херр Кобольд». Кригсмаршал поморщился.
– Видите ли, сэр, я воздушный торговец – по части разных диковинок. И сейчас у меня на борту имеется одна маленькая диковинка, вот именно то самое слово. Только и ждет подходящего покупателя. И как я вас увидел, сэр, в одиночестве посреди парка, так и сказал себе: «Напстер, – говорю, – боги торговли тебе его послали, чтоб ты мог подойти и обрадовать господина кригсмаршала, какая выгодная сделка его поджидает прямо над головой, в Воздушной Гавани».
– В Воздушной Гавани?
Фон Кобольд глянул в подветренную сторону. Там, в нескольких милях от Манчестера, над тучей городского дыма виднелся парящий город. Вот уж куда его никто не заманит! Вольный порт наверняка гнездо моховицких шпиков и тайных убийц. Он попятился от Варли и зашагал к зданию муниципалитета, бросив через плечо:
