Плотина в длину – двести шагов. На дальнем конце – скалистый островок, на котором стоит дом, темный и холодный, будто склеп. Когда-то здесь был монастырь, посвященный горным богам и демонам, – их лица все еще ухмыляются в нишах наружных стен. Позже здесь жила Анна Фанг, наполняя дом светом и смехом в перерывах между заданиями Лиги. Здесь она собиралась поселиться, уйдя на покой, и разводить лошадей на зеленых высокогорных пастбищах, но шпага Валентайна оборвала эти планы.
В первые годы после того, как к власти пришла Зеленая Гроза, в долине Эрдэнэ-Тэж собирались устроить музей, куда приводили бы на экскурсию школьников посмотреть реликвии Цветка Ветра, ступая по тем же полам, где ходила она. Но Сталкер Фанг запретила. По ее приказу дом заперли, и он ветшал себе потихоньку.
Калитка жалобно скрипит, когда Сталкер настежь ее распахивает. Селедка ковыляет следом. Кое-где в тени еще синеет снег и хрустит под ногами. За толстой каменной стеной прячется сад: сухие деревья и сухая бурая трава, фонтан в ледяном кружеве. Селедка еле поспевает за Сталкером по промерзшей тропинке к дому. Он ждет, что Сталкер вынесет дверь одним ударом, но она выдвигает из пальца лезвие, аккуратно ковыряет в замке, и вскоре замок щелкает. Сталкер открывает дверь, оглядывается на Селедку и шепчет:
– Снова дома!
Он входит за ней в дом, где притаились тени. Селедка уже не может определить, кто она – Анна или Сталкер Фанг. Может быть, обе сразу? Как будто Попджой, копаясь в ее голове, каким-то образом объединил две личности в одну. Она к Селедке не жестока и по-прежнему делится воспоминаниями, но больше с ним не играет, не берет за руку, не треплет ему волосы и не приходит посидеть с ним ночью, если ему приснится страшный сон. Все, что у него осталось от той Анны, – деревянная лошадка, и, засыпая, он крепко сжимает игрушку в руке.
Кем бы она ни была, Сталкер явно рада, что вернулась домой.
– Ах! – вздыхает она, проходя через прихожую, где потолок обвалился и узорные плитки пола сплошь покрывает птичий помет. – О! – говорит Сталкер, заглядывая в длинную комнату, откуда через разбитые окна открывается вид на озеро и белые вершины Эрдэнэ-Шаня за ним. – Какие праздники она здесь устраивала! Счастливое было время…
Ветер свистит, задувая через дыры в стенах. За комнатой для праздников – спальня, кровать под балдахином тонет, словно пробитый торпедой корабль, в море заплесневелых покрывал. В дальней стене – еще одна запертая дверь. А за дверью…
Когда Сталкер открывает ее, оттуда веет затхлостью. Селедка крадучись входит за Сталкером, догадываясь, что комната закрывалась герметично. Здесь пахнет немного похоже на Гримсби. Стены и пол обшиты металлом, на полу резиновые коврики, чтобы ноги не скользили. Паутина и листы пластика укутывают странное механическое сооружение: разноцветные провода и трубки, экраны и металлические коробки, клапаны, циферблаты, несколько клавиатур от пишущих машинок.
– В старое доброе время не одни только инженеры умели создавать разные устройства, – шепчет Сталкер. – Анна разбиралась в механике совсем как ты, Селедка. Даже сама себе дирижабль построила из всякого хлама. А здесь она пробовала собрать радиопередатчик дальнего действия. Он не очень хорошо работал, и после нее у других получалось намного лучше, но все-таки это начало. Возьмем радиостанцию с яхты Попджоя и детали, которые мы забрали из его мастерской, и я уверена – мы сможем усилить сигнал.
– А кому ты отправишь этот сигнал? – спрашивает Селедка.
Сталкер смеется шипящим смехом. Потом хватает Селедку за локоть и тащит в разрушенную спальню. Показывает вверх, сквозь дыру в потолке, на темно-синее в зените небо.
– Туда! Там приемник. Мы отправим послание в небеса.
Часть третья
Глава 32
Лондонский дневник
19 июня
Семнадцать дней прошло с тех пор, как Кобольд сбежал. Кажется, его все забыли. Даже я почти не вспоминаю. Даже Англи, с тех пор как шишка у нее сошла и голова перестала болеть. Большинство считают, что Вольфу ни за что не одолеть столько миль по территории Зеленой Грозы, чтобы вернуться на Хэрроубэрроу. А если даже и вернется, он не сможет привести Хэрроубэрроу на восток и слопать Новый Лондон – по крайней мере, пока держится перемирие. Но на всякий случай работать стали еще быстрее.
Когда я узнала, чтó они тут строят, если честно – сперва подумала: все они слегка свихнулись. Но как посмотришь, насколько все выкладываются и как верят в придуманный инженерами безумный новый город, начинаешь понимать, что творилось в Анкоридже, когда Фрейя Расмуссен решила вести его через льды в Америку. Такая же безумная идея была, и наверняка многие думали, что ничего не выйдет. Мама была в этом уверена и уговаривала папу улететь, а когда не вышло – продала город Архангельску. Только она была не права, ведь на самом деле все получилось, правда? А я не хочу быть как мама, поэтому решила – буду верить, что и с Новым Лондоном все получится.
Папа-то уж точно рвется внести свой вклад. Сперва он хотел помогать инженерам, но машины доктора Чилдермас совсем не похожи на знакомую ему технику, так что он, по-моему, больше мешал. Тогда он стал помогать мужчинам, которые подносили к ангару найденные в развалинах детали и куски оборудования, но я потихоньку поговорила с доктором Чилдермас, объяснила, что у него больное сердце. Она потихоньку поговорила с Чадли Помроем, он отвел папу в сторонку и сказал – на самом деле, мол, Новому Лондону совершенно необходим собственный музей, чтобы жители, даже если улетят на другой край земли, не забывали старый Лондон и что с ним стало. «А поскольку ни у кого из нас, Том, нет времени этим заниматься, – сказал Чадли Помрой, – может быть, если вы не против, начнете собирать коллекцию?» И вот папу назначили Главным историком. Теперь он целыми днями роется в кучах ржавого металлолома, ищет артефакты, по которым потомки смогут узнать о Лондоне его времени. Собирает все подряд, от крышек старых канализационных люков и стяжек для межъярусных опор до крошечной статуэтки богини Клио с чьего-то домашнего алтаря.
А я пока хожу патрулировать развалины с другими младшими лондонцами. Мистер Гарамонд поначалу оч. сильно возражал, но мистер Помрой сказал ему не валять дурака. Англи и ее друзья все очень дружелюбные и прямо восхитились, когда я им рассказала, что была в настоящем бою, видела Сталкеров, бомбы-стаканы и прочее (о том, что перепугалась до смерти, я говорить не стала, чтобы не сбивать им боевой настрой). В общем, я уже несколько раз прошла развалины из конца в конец. Там оч. страшно, особ. ночью, но Англи, Кэт и другие – отличная компания, и еще мне дали арбалет на случай нападения. Не уверена, что смогу из него кого-нибудь застрелить, но все-таки с ним немножко спокойнее.
На самом деле мне бы пригодилось электрическое ружье – инженеры их специально разработали для борьбы со Сталкерами, но таких ружей не оч. много, их выдают только самым надежным бойцам мистера Г-да – Саабу, Кэт и т. д. В последнее время сталкерские птицы Зеленой Грозы уж очень активно шныряют, в Крауч-Энде то и дело звонит тревожный колокол, и всем приходится нырять в укрытие, потому что вверху опять летает погрызенный молью дохлый сарыч и подглядывает за нами. Обычно мы на них и внимания не обращаем, но если какая-нибудь птичка подберется слишком близко к Родильному отделению, мальчишки, которые там дежурят в специальных наблюдательных будках, сбивают ее из электрического ружья. Сейчас вокруг Крауч-Энда развешаны с полдюжины обугленных тушек.
