Яна, закутанная в знакомый плащ, желанная и недосягаемая, как звезда, сидела на моих коленях, гладила плечи, заставляя пламя охватить все мое существо, целовала подбородок. Незаметно, пока я пытался хоть немного прийти в себя и справиться с тем, что бушевало внутри, дотянулась до губ.
— А я предупреждал, что у этого действенного зелья весьма противный откат, — заметил хрипло.
И девчонка — нет, в себя не пришла, но осознала, где находится. Испуганно оглянулась, сжалась. А я… сходил с ума. Она такая хрупкая под моими ладонями, все еще обнимающими ее спину. Такая нежная и сладкая… Дурманит ароматом свежести и грозы. И хочется опробовать на вкус ее всю. Разом.
— Желание не исчезнет, можешь не надеяться.
— А… снотворное?
— Пока не пройдет откат, не подействует ни одно зелье, это я тебе точно скажу.
Она убрала ладони с моих плеч, прикусила губу, сбивая с хороших и правильных мыслей. Надо же… сопротивляется. Сильная. Смелая. И наивная. Иначе бы не сидела на моих коленях, зная о мыслях, в которых я просто скоро сгорю.
— У нас три варианта развития событий, — спокойно сказал я, так и не сумев опустить рук. — Первый — самый простой, безболезненный и быстрый — поддаться инстинктам.
Так поступил мой братишка уже после того, как два других способа просто не сработали, не оставив ему выбора. Иларина до сих пор радуется, что добавила в зелье свою кровь, с восторгом вспоминая лучшую ночь в жизни. И при этом отказывается выйти замуж за Лара, который не собирается искать суженую. Он уже влюблен. И сдается, теперь не отступится и расположения Иларины добьется.
Яна же после моих слов промолчала, но явно собралась бежать куда подальше, с трудом сдерживая проклятия. По сверкающим глазам вижу. По упрямо сжатым губам. По побелевшим пальцам.
Я не могу ее знать так хорошо. И чувствовать каждую эмоцию. Не должен.
— Второй, — пока девчонка не сделала глупость, продолжил я, — попытаться отвлечься. Лучше всего рутинной и бесполезной работой. Частично желание затихнет, а в течение нескольких дней сойдет на нет.
Если она выдержит такую муку. И если это сработает.
— Третий… Я могу забрать часть жара, разделить его с тобой.
Ийрия уставилась мне в глаза, и я потянулся к ней, взял за подбородок, вдруг почувствовав себя неимоверно счастливым. Глаза у нее были не темно-карие, а светлые, золотистые. Значит, приняла каплю моей силы, связь между нами теперь есть без всякой магии. Хвала небесным драконам!
— И после третьего случая случится первый? — ядовито спросила она.
Я выдохнул, позволяя волшебству момента бесследно исчезнуть, и спокойно ответил:
— Нет. Я не намерен тебя принуждать. Не бойся. Просто разделим жар на двоих и вместе его погасим.
— Как?
Умеет Яна задавать вопросы.
— Поцелуями, — мягко ответил я.
Она вспыхнула, покраснела, смутилась… и почти лишила меня этим самообладания.
— Мне можно выбирать? — поинтересовалась, задумчиво смотря на огонь.
— Да.
Однозначно, выберет второй вариант. И я не стану переубеждать, давить, заставлять.
— Третий.
Глава пятая
Яна
Стоило произнести это проклятое слово, как глаза Ингара стали темнее, напоминая непроглядную ночь. В отблесках огня, который бился о каминную решетку, они казались еще таинственней, утягивали как омут. И не выбраться из него, даже если очень захочешь.
Ингар медленно наклонился. Так медленно, что я затаила дыхание, не в силах оторваться от его предвкушающего взгляда.
— Уверена в своем решении?
— И не надейся, не повторю! — вспылила я, чувствуя, как готова либо прибить Ингара, либо зацеловать так, чтобы себя забыл.
Ну и мысли! Точно откат от восстанавливающего зелья. Ох и знатный! Интересно, почему Лис удивлялся, когда я сказала про три глотка? Это много или мало?
И ведь даже мой фамильяр не предложил ни первого способа, ни второго. Заранее знал, что они не подействуют? И раздели мы жар, получается, тоже должны были бы целоваться? Но Лис говорил, мол, уйдет в лес, пробудет там ночь… Ничего не понимаю!
Пока я размышляла, Ингар достал уже знакомый кинжал, порезал сначала свою ладонь, потом — мою, зашептал непонятные слова.
— А целоваться обязательно? — выпалила я, чувствуя, как краснеют щеки.
— Нет, но тогда мы оба будем от жара сходить с ума до рассвета. И в подобной ситуации не обещаю, что сдержусь, огонек.
Влипла!
— Теперь не мешай, — попросил он глухим, непохожим на свой голосом и продолжил заклинание.
Странное это было ощущение. Словно из порезанных ладоней тянулись невидимые нити, сплетались, создавали вокруг меня и Ингара густой кокон. И вроде бы невесомый он, но отчего-то понятно: попытаюсь вырваться — не смогу.
А потом вернулся жар. Усилился, расползся по венам. И я пылала уже вся — от кончиков пальцев до волос на макушке. Горела как свеча, желала опалить огнем того, кто находился рядом. Не осталось ничего, кроме этого сумасшедшего пьянящего желания. И когда губы Ингара накрыли мои, я почувствовала странную правильность происходящего. Так должно быть.
Мужчина слегка прикусил мою губу, и я застонала уже в голос, сбрасывая с этим звуком все, что меня сдерживало.
Сплелись в завораживающем танце губы, смешалось, как в редком зелье, дыхание, и лишь огонь как был один, так и остался. И он не отпускал, забирал волю, заставлял меня выгибаться в руках Ингара, становился лишь сильнее.
— Ийрия… — ошеломленно прошептал Ингар, отстраняясь на крошечное мгновение, равное одному удару сердца.
Я даже не спросила, что значит это слово, снова утонула в огненном омуте. Мне здесь нравилось. Ни запретов, ни правил, ничего, кроме желанных губ, которые ласкали с небывалой нежностью, словно я сделана из хрусталя.
Вскрикнула, запустила руку в волосы Ингара, позволяя ему скользить губами по моему подбородку и шее. И уже стонала в голос, не стесняясь и не сдерживаясь. Просто не могла. Откуда же во мне это все? Что за проклятое зелье будит подобное? Я ведь и не представляла… не знала… не подозревала о таком. Словно идешь по краю огненной пропасти, срываешься и падаешь, но каждый раз оказываешься в надежных сильных объятьях.
Вдох в мои полураскрытые губы я выпила, как самый хмельной напиток на свете, вернула сторицей, оплетая мужчину своим огнем, позволяя ему течь по рукам, срываться лентами, скользить змейками по обнаженной спине…
Что? Когда Ингар успел раздеться? И почему вдруг пахнет паленым?
— Темная драконья бездна! Горы Архарна!
Я в мгновение ока оказалась одна в кресле, а мужчина вскочил и зашептал то ли заклинания, то ли ругательства, закружился на месте в каком-то непостижимом танце. Сначала я, все еще одурманенная его поцелуями, даже не поняла происходящего, но через долю секунды взвизгнула от ужаса. Сыпались темные пряди волос Ингара, тлели на кончиках, местами по ним ползли огненные змейки. А потом все резко и как-то быстро прекратилось. Исчезли искры, растаяло пламя, а Ингар тряхнул головой, позволяя коротким, чуть обгоревшим волосам остаться в беспорядке, зло рыкнул и уставился на меня.
