Как бы то ни было, а до определенного времени - до момента, когда стали сворачивать НЭП, а заодно и интересы важных деловых людей из Франции - Жан Эрбетт был настроен благожелательно. А что такое благожелательность посла, на которую идет адекватный ответ? Это различные и довольно многочисленные контакты, всякие 'клубы по интересам' и общества советско-французской дружбы. Туда же стоит отнести визиты французских социалистов и просто политиков левого толка... В общем, у определенного круга людей, близких к делам разведки, была масса возможностей навести мосты и навербовать агентуру. И можете быть уверены, этими возможностями они пользовались с размахом.
Вот и сижу. Читаю, хм, всякое-разное, пытаясь выделить из откровенной 'навозной кучи' то самое жемчужное зерно. Хорошо хоть соседи по кабинету достались не слишком шумные, можно сосредоточиться, не отвлекаясь на посторонние звуки.
Кстати, о соседях. Их всего трое, хотя и сам кабинет не слишком велик. Да какой там велик! Маленький такой кабинетик, а мы в нем, как шпроты в банке. Добавь сюда еще одного человека с собственным столом и все, финита, пройти будет невозможно.
Вот, к примеру, главный в здешнем маленьком коллективе - Сомченко Руслан Борисович. Такой же сотрудник особых поручений, но кубиков в петлице два, против одного у меня. Да и лет ему что-то около тридцати. В ОГПУ давно, лет шесть, начал в самого начала, с агента третьего разряда, то есть, если по-старому, с младшего унтер-офицерского чина. Ну и за прошедшие годы упорно прогрызал себе дорогу к нынешнему положению. Всеми силами и средствами. Жёсток, жесток, уперт, но назвать его дураком было бы откровенным лицемерием А вот к моей персоне Сомченко относится крайне негативно, хотя и пытается это скрывать. Правда получается не очень.
Почему вдруг? Да все просто. Он начинал с нижней ступени, а я аж несколько проскочил. Потом университет и вообще образование... В СССР вообще, как я успел понять с самого детства, быть умным довольно опасно, если не умеешь хитрить и изворачиваться. Ну а получить клеймо 'интеллихента' - то еще сомнительное удовольствие. Классовая ненависть во всей красе обеспечена.
Впрочем, на меня этот штамп поставить сложно, я себя ставлю совсем по-иному. Знания - да. Какая-либо мягкость поведения - ни в коем случае. Да и подчеркнутая верность идеалам коммунизма - кушайте на здоровье. Этакий советский человек новой формации, о котором так любят порассуждать нынешние идеологи, не понимающие, что по мановению руки люди из грязи не поднимаются и уж точно не отмываются. А грязи было столько, что...
А, ладно, не о том речь. Важно другое - мои отношения с Сомченко все же достаточно приемлемые, чтобы тот не ставил палки в колеса во время работы. Хотя и помощи от него ну точно не дождаться. Хорошо, что мне от него ничего, по большому счету, и не надо. Кроме отсутствия вмешательства, которое и без того присутствует.
Ну и двое других чекистов, делящих с нами кабинет и в какой-то степени подчиняющихся даже мне. Петров Иван Александрович, агент первого разряда, то есть унтер-офицер самого высокого уровня. Прост как медный пятак, вполне доволен своим нынешним положением и причастностью к ОГПУ, никакого стремления двигаться дальше по служебной лестнице. Инициативы ноль, но приказы выполняет досконально и с крайним усердием. Ну и стоит отметить умение стрелять и бить морды всем, на кого укажут. Классическая грубая сила.
И последний, Халилов Магомед Гуссейнович. Как бы это про него сказать, чтобы четко и без слов малопристойных. Потрясающая помесь дуба и барана. Тупой, дурной и практически ничего ни в чем не понимающий. Доказательства? Да легко. Оказался в системе еще в девятнадцатом году, да так выше агента первого разряда и не поднялся. Хотя хотел, очень хотел, и желание это никуда не делось. Вот только даже по меркам страны советов Халилов был просто потрясающе туп.
Зачем его тогда вообще держали? Ну, помимо проверенности и уважения к стажу службы. Ответ был прост и... противен. Халилов был самым что ни на есть заплечных дел мастером, любящим причинять боль и умеющим это делать. Именно этим он и занимался, но поскольку официальной должности палача как-то не водилось, то числился он тут. Право слово, мне на него и смотреть то было противно. А приходилось разговаривать, временами улыбаться и вообще вести себя, словно рядом сидит обычный человек, а не садист, у которого руки в крови даже не по локоть, а по самую маковку.
И удивляться не стоило. Подобных среди чекистов хватало, в том числе и тех, которые являлись такими вот неофициальными палачами. И это считалось нормой, более того, нормой, получившей одобрение с самых верхов. Забавно, но даже некоторых большевичков еще во время гражданской проняло до печенок то, что творили и продолжали творить их опричники. Даже официальный документ был со словами насчет 'произвола организации, напичканной преступниками, садистами и разложившимися элементами люмпен-пролетариата'. Требовали даже упразднить эту структуру, как вышедшую за крайние рамки добра и зла. Естественно, этот отголосок человеческого восприятия мира остался гласом вопиющего в пустыне. Тем более, что глас этот исходил от бывшего имперского офицера Каменева, выпускника Академии Генштаба. Думаю, именно тогда то до него дошло, на чью сторону он перешел, кому помогал своим предательством. И все эти писки о недопустимости террора и кровавой вакханалии под руководством ЧК были... смешны.
Ах да, едва услышав подобные слова, тогдашняя 'несвятая троица', состоящая из Троцкого, Сталина и Свердлова, пользующаяся полной поддержкой самого 'вождя мирового пролетариата' Ленина, прямо заявила, что террор был, есть и будет, а ЧК вне любой критики. Самому же Каменеву и прочим, не до конца расставшимся с принципами, был сделан намек сидеть и не высовываться. А то ведь объявить человека врагом революции - дело легкое. Для пущей же убедительности вместе с самим 'не оправдавшим доверие партии' легко пустить в расход и членов его семьи. Так, для профилактики. После этого никаких протестов не было. Удивительно, правда?
***
- Все работаешь, Алексей? - врывал меня из глубин размышлений и одновременного чтения документов голос Петрова. - Скоро уж рабочий день заканчивается. А ты все за своим столом сидишь, даже взгляда от бумаг не оторвешь.
- Дел много. Больше половины бумаг на французском, а их так легко не прочитать. Да еще каждая мелочь может оказаться важной...
Иван лишь улыбнулся и, подвинув стул, присел. Бедная мебель протестующе заскрипела, поскольку почти сто килограмм Петрова были для нее не самым легким испытанием. А для меня в качестве испытания выступало немеряные любопытство и оптимизм чекиста, заодно с его желанием поболтать обо всем и ни о чем. А ведь приходится, с коллегами, тем паче находящимися в одном кабинете. Надо поддерживать хорошие отношения. Особенно сейчас, пока я тут еще новичок.
- И какие важные мелочи сейчас пытаешься найти?
- Наклевывается кое-что, - я изобразил взмахом руки нечто такое неопределенное, но Ване этого было мало. Понимая, что тот просто так не отцепится, пришлось прояснить. - Собираю данные о всех французских обществах, которые были в СССР, особенно здесь, в Москве. Потом, собрав все сведения, нахожу людей, которые были не на виду, но все же были. И затем уже пытаюсь отследить, кто и после охлаждения отношений с Францией, выглядит... необычно.
