Опять какая-то манифестация, знамена, плакаты, музыка - и кто в лес, кто по дрова, в сотни глоток: - Вставай, подымайся, рабочий народ! Голоса утробные, первобытные. Лица у женщин чувашские, мордовские, у мужчин, все как на подбор, преступные, иные прямо сахалинские. Римляне ставили на лица своих каторжников клейма: 'Cave furem'. На эти лица ничего не надо ставить, - и без всякого клейма все видно.'
И.А. Бунин, великий русский писатель, лауреат Нобелевской премии по литературе в 1933 году. 'Окаянные дни'
'Стыдно желать увеличения могущества своего отечества; и так же как считается глупым и смешным теперь восхваление самого себя, так же бы считалось [глупым] восхваление своего народа, как оно теперь производится в разных лживых отечественных историях, картинах, памятниках, учебниках, статьях, стихах, проповедях и глупых народных гимнах.'
Л.Н. Толстой, названный В.И. Лениным 'зеркалом русской революции'.
Пролетел еще месяц, но до чего ж он был забавен! Начать с того, что, пользуясь информацией о повадках Мелинсона младшего, я смог раскопать немало информации о жизни мужеложцев Москвы и не только. Как говорится: 'Какие люди, какие имена!' Сам бывший нарком иностранных дел Чичерин, трубадур революции от кино Эйзенштейн, немало фигур схожего калибра и великое множество поменьше. Вот уж действительно ничего удивительного в том, что первым делом отменили столь неприятный для них закон. Интересно, до какой степени пошатнулось бы положение многих советских руководителей и видных деятелей 'искусства', выплыви на свет божий их неистребимая склонность к мужским задницам?
О, а ведь неплохая идея! Нужно лишь преподнести должным образом, да о декорациях позаботиться. Впрочем, это пока терпит.
Куда более важно, что теперь у меня есть три оч-чень интересных адреса, два из которых являются этакими 'клубами' для гомосексуалистов, а один особо полезен и важен. Адрес, где проживает личный любовничек Мелинсона, которого даже взрослым назвать язык с трудов повернется. Лет семнадцати на вид, весь из себя манерный и жеманный. Как сказали бы ювелиры: 'Пробу негде ставить!'
Три места. Все они не на окраинах, а во вполне приличных районах, в таких стоит себя вести поосторожней. Что ж, учтем! Для работы это полезно - знать будущие плюсы и минусы предполагаемых мест, где будет происходить действие.
Подготовка велась. И, право слово, мне казалось, что с Лабирским все было гораздо сложнее. Илллюзия или реальность? Скорее все же реальность, потому как одно дело прорабатывать похищение человека, который ведет по большому счету естественную жизнь, и совсем другое - отлавливать вот такого вот, склонного к упрятыванию части своего досуга. Причем не обычного, вроде любовницы-двух, а скрываемого пусть и не от всех вокруг, но от значительной части.
В чем тут дело? Тому же Лабирскому не было резона таиться, скрывать что-либо серьезное. Потому он был на виду, к его 'изъятию' надо было подходить с фантазией. А этот Яша Мелинсон... Он уже подорвал свою защищенность, когда начал прятать постыдную часть своей жизни. Он УЖЕ уязвим, мне только и остается, что воспользоваться зияющей дырой в его безопасности. Да и вариант отнюдь не единственный.
Руцис - дело другое. Тут пришлось тщательно перебирать варианты, прежде чем удалось нащупать тему не просто интересную, а, как и предыдущая, находящуюся на стуке интересов первого отделения Особого и Иностранного отделов. Контрразведка и зарубежные интересы...
Я уже неплохо порылся относительно возможности иностранных резидентур вербовать агентов на территории СССР через всякие общества дружбы народов и кружков социалистических интересов трудящихся разных стран. Таковых было море во время НЭПа, а плодами давней работы резиденты пользовали от всей души и обстоятельно, не собираясь упускать из рук столь богатую на 'полезные минералы' жилу. Хорошо бы было продолжить, но увы...
В чем дело? Да просто всегда есть те, кто, обладая более высокими званиями и положением, с радостью отодвинет в сторону первооткрывателя перспективного направления. Не уберут совсем, но заставят сильно посторониться. Именно это со мной и сделали. Я продолжал работать по тому направлению, мне вежливо улыбались, но новых прорывов и 'лучей чекистской славы' ожидать вряд ли приходилось. Дескать ты уже свое поимел, теперь подвинься и пусти более взрослых и заслуженных 'товарищей'. Предсказуемо. Естественно. Банально.
Оскорбляться? На тех, кого искренне считаю заслуживающими лишь ненависти и презрения, на своих лютых врагов? Посмешили. Нет уж, в таких случаях надо находить новый путь, до сего момента еще не использовавшийся. Стоит отметить, что при всем при этом он не должен пойти во вред тем, кого я уважаю и считаю близкими себе по крови и духу. Проще говоря, чтобы выдвигаемые идеи даже в малой степени белой эмиграции не аукнулись!
Интересная загадка, да? Согласен. Зато ответ на нее находится довольно просто. Особую иронию нахождению ответа придавало то, что я сумел найти его, используя как модель историю французской революции, столь любимую большевичками. Там, помнится, прошло совсем немного времени перед тем, как граждане революционеры, получившие власть, превратились в стаю пауков, запертых внутри банки. И вели себя в полном соответствии с образом. Начинали жрать друг друга. Также была справедлива аналогия с кучей крыс в пустом и запертом наглухо корабельном трюме посреди океана.
Итого в подобных ситуациях становилась единственная выжившая особь, сожравшая всех других - крысиный волк или там паучий король, не суть важно. Во Франции это был Наполеон Буонапарте, впоследствии ставший императором Наполеоном, основателем династии Наполеонидов. Здесь же...
Здесь подобный вариант развития событий исключался абсолютно. У Наполеона хватало ума понять, что без опоры на элиту - ту самую, уничтожаемую на площадях с помощью гильотин, сожжения живьем, утопления и простых, без тени 'революционного закона' расправ - ничего не выйдет, окромя деспотии древнеассирийского типа, да и то в самом лучшем случае. Если есть государственный ум, то...
Не зря Бонапарт, едва пришел к власти, начал беспощадно вырезать всех якобинцев, занимающих тогда нишу большевиков, и всех их идеологических союзников. Понимал, что ЭТИ способны исключительно разрушать. Сами же не пригодны ни на что созидательное в силу своей психики и образа мыслей. Пригодны другие, те, которые были раньше. И потому Наполеон то, как человек соображающий, всеми силами перетягивал обратно тех французов, что бежали от революции в другие страны; тех, кто сражался против якобинцев и развязанного ими и их сворой террора. Причем не просто призвал обратно, но и вернул все, как было и раньше. Вновь появилась нормальная государственная машина, нормальные армия, промышленность, иерархия. Разве что часть титулов, должностей и влияния получила так называемая 'новая аристократия', но это и нормально. Часть не есть все, к тому же новые волей-неволей перенимали манеры, образ жизни и стиль тех, кто был на вершине не один век.
