1) Письмо Цесаревича и Великого Князя Константина Павловича к покойному Государю Императору от 14 Генваря 1822 г., в коем Его Высочество отрекается от наследия Престола, по праву первородства Ему принадлежащего.
2) Манифест, в 16 день Августа 1823 г., Собственноручным Его Императорского Величества подписанием утвержденный, в коем Государь Император, изъявляя Свое согласие на отречение Цесаревича и Великого Князя Константина Павловича, признает Наследником Нас, яко по Нем старейшего и по коренному закону к наследию ближайшего. Вместе с сим донесено Нам было, что таковые же акты и с той же надписью хранятся в Правительствующем Сенате, Святейшем Синоде и в Московском Успенском Соборе. Сведения сии не могли переменить принятой Нами меры. Мы в актах сих видели отречение Его Высочества, при жизни Государя Императора учиненное и согласием Его Величества утвержденное; но не желали и не имели права сие отречение, в свое время всенародно не объявленное и в закон не обращенное, признавать навсегда невозвратным. Сим желали Мы утвердить уважение Наше к первому коренному отечественному закону, о непоколебимости в порядке наследия Престола. И вследствие того, пребывая верным присяге, Нами данной, Мы настояли, чтобы и все Государство последовало Нашему примеру; и сие учинили Мы не в пререкание действительности воли, изъявленной Его Высочеством, и еще менее в преслушании воли покойного Государя Императора, общего Нашего Отца и Благодетеля, воли, для Нас всегда священной, но дабы оградить коренный закон о порядке наследия Престола от всякого прикосновения, дабы отклонить самую тень сомнения в чистоте намерений Наших, и дабы предохранить любезное Отечество Наше от малейшей, даже и мгновенной, неизвестности о законном его Государе. Сие решение, в чистой совести пред Богом Сердцевидцем Нами принятое, удостоено и личного Государыни Императрицы Марии Федоровны, Любезнейшей Родительницы Нашей, Благословения.
Между тем горестное известие о кончине Государя Императора достигло в Варшаву, прямо из Таганрога, 25 Ноября, двумя днями прежде, нежели сюда. Пребывая непоколебимо в намерении Своем, Государь Цесаревич Великий Князь Константин Павлович, на другой же день, от 26 Ноября, признал за благо снова утвердить оное двумя актами, Любезнейшему Брату Нашему, Великому Князю Михаилу Павловичу для доставления сюда врученными. Акты сии следующие:
Николай Павлович перевел взгляд на Милорадовича. Он увидел, как военный генерал-губернатор опустил глаза в пол. Чтобы не смущать более Михаила Андреевича, он посмотрел на адмирала Мордвинова. Адмирал смотрел открыто, его черные глаза выражали интерес.
— Акты сии следующие, — повторил Николай Павлович и продолжил речь:
— Первый. Письмо к Государыне Императрице, Любезнейшей Родительнице Нашей, в коем Его Высочество, возобновляя прежнее Его решение, и укрепляя силу оного Грамотою покойного Государя Императора, в ответ на письмо Его Высочества, во 2 день Февраля 1822 года состоявшеюся, и в списке притом приложенною, снова и торжественно отрекается от наследия Престола, присвояя оное в порядке, коренным законом установленном, уже Нам и Потомству Нашему.
Второй. Грамота Его Высочества Нам; в оной, повторяя те же самые изъявления воли, Его Высочество дает Нам титул Императорского Величества; Себе же предоставляет прежний титул Цесаревича, и именует Себя вернейшим Нашим подданным. Сколь ни положительны сии Акты, сколь ни ясно в них представляется отречение Его Высочества непоколебимым и невозвратным, Мы признали однако же чувствам Нашим и самому положению дела сходственным, приостановиться возвещением оных, доколе не будет получено окончательное изъявление воли Его Высочества на присягу, Нами и всем Государством принесенную.
Ныне, получив и сие окончательное изъявление непоколебимой и невозвратной Его Высочества воли, извещаем о том всенародно, прилагая при сем:
Грамоту Его Императорского Высочества Цесаревича и Великого Князя Константина Павловича к покойному Государю Императору Александру Первому;
Ответную Грамоту Его Императорского Величества;
Манифест покойного Государя Императора, отречение Его Высочества утверждающий и Нас Наследником признавающий;
Письмо Его Высочества к Государыне Императрице Марии Федоровне, Любезнейшей Родительнице Нашей;
Грамоту Его Высочества к Нам.
В последствие всех сих Актов, и по коренному закону Империи о порядке наследия, с сердцем, исполненным благоволения и покорности к неисповедимым судьбам Промысла, Нас ведущего, вступая на Прародительский Престол Всероссийской Империи и на нераздельные с Ним Престолы Царства Польского и Великого Княжества Финляндского, повелеваем:
Присягу в верности подданства учинить Нам и Наследнику Нашему, Его Императорскому Высочеству Великому Князю Александру Николаевичу, Любезнейшему, Сыну Нашему;
Время вступления Нашего на Престол считать с 19 Ноября 1825 года.
Николай Павлович увидел улыбку на лице Голицына. Ему показалось, что князь кивнул головой. Он посмотрел на первый ряд, на второй, быстро оглядел конец зала и, снова вернувшись к князю Голицыну, неторопливо и четко закончил выступление:
— Наконец, Мы призываем всех Наших верных подданных соединить с Нами теплые мольбы их ко Всевышнему, да ниспошлет Нам силы к понесению бремени, Святым Промыслом Его на Нас возложенного; да укрепит благие намерения Наши, жить единственно для любезного Отечества, следовать примеру оплакиваемого Нами Государя; да будет Царствование Наше токмо продолжением Царствования Его, и да исполнится все, чего для блага России желал Тот, Коего священная память будет питать в Нас и ревность, и надежду стяжать благословение Божие и любовь народов Наших.
Дан в Царствующем граде Санктпетербурге, а дванадесятый день Декабря месяца в 1825 лето от Рождества Христова, Царствования же Нашего в первое.
26
Члены совета стояли в глубоком молчании.
Из зала заседания, Николай Павлович отправился в свои комнаты. Он шел по коридору мимо постов внутреннего караула лейб-гвардии Конного полка, которым командовал корнет князь Александр Иванович Одоевский, член Северного общества. После ночного дежурства, князь займет свое место в рядах восставших мятежников. А пока он смотрел на шагающего уверенной поступью императора Николая Первого, облаченного в мундир лейб-гвардии Измайловского полка.
Николай Павлович шел, не замечая пристальных взглядов, не слыша своих шагов, эхом отдающихся в сводах узкого коридора. Он напряженно думал, пытаясь выстроить свои мысли, как выстраивал солдат и офицеров в безупречный порядок, но мозг не слушал его, и мысли разбегались. Он стал императором в ответственный час для страны, после двух недель междуцарствия. Начатые его старшим братом императором Александром I реформы требовали скорейшего продолжения, но у него не было ни знаний, ни опыта, ни надежных соратников. Он не любим гвардейцами, генералитетом.
Он зашел в спальню, упал на колени, перекрестился и сказал жене:
