— Чем еще занимаешься, кроме постамента под памятник императору? — спросил Бенкендорф, подходя ближе к камню, трогая его.
— Мечтаю выиграть конкурс на изготовление постамента под памятник Минину и Пожарскому в Москве, — сказал Суханов, стрельнув глазами на императора.
— Дело серьезное, — покачал головой Бенкендорф.
— Ну и хитрец ты, Самсон, ну и хитрец, — император погрозил пальцев. — Эвон, как с боку зашел ко мне, вроде за просто так!
— Потратился я здорово на соборе, работая с Монферраном. Сколько камня утопил. Надо бы чуток восполнить потери, — хитро улыбаясь, сказал он.
— Ладно, Господь с тобой, помогу, — государь протянул руку. — Но прежде, чтобы этот постамент у меня, как ты сам говорил, — заиграл.
Поздно вечером, располагаясь на ночлег, Николай Павлович, после разговора с Бенкендорфом о положении дел в Европе, снова вернувшись к встрече с Сухановым, сказал:
— У европейцев каждое малое изобретение превозносится, будто они забрались на самую вершину совершенства. Наши русские люди творят чудеса и считают это делом обыденным. Ну, скажи, где ты еще видел, чтобы человек, без каких-то особых приспособлений, ломал такой мощный камень, как гранит, и создавал из него творения искусства. Я помогу ему получить право на изготовление постамента под памятник Минину и Пожарскому. Он уже стар. И может быть, это станет для него последним сильным творением.
* * *
На следующий день, 5 декабря, возвратившись в Петербург, император остановился во дворце на Елагином острове. Здесь его застала весть — отречение Карла Х в пользу внука герцога Бордоского не доставило наследнику престола, королем французов стал герцог Орлеанский Людовик-Филипп. Людовик-Филипп обманул депутатов. Он огласил только первую часть письма о передаче престола, скрыв, что Карл Х предлагал ему быть регентом у внука.
Высочайшее повеление российского императора последовало сразу после получения известия из Парижа — ни под каким видом не допускать кораблям французским, плавающим под флагом трехцветным, а не белым, вход в Кронштадтский порт. Однако, несмотря на грозное заявление, государь на разрыв с Францией не пошел. У него родилась иная мысль — стать во главе крестового похода против Франции.
Узнав о намерениях державного брата, забеспокоился цесаревич Константин Павлович. Он присылает в Петербург письма, в которых красноречиво просит брата отказаться от намерений вернуть во Францию законного наследника.
Николай Павлович нервничает. Он отправляет генерал-адъютанта графа Орлова в Вену, а фельдмаршала графа Дибича в Берлин. Императору не терпится узнать намерения ближайших союзников Австрии и Пруссии. Но Орлов и Дибич не успевают доехать до мест назначения, как император Николай I получает извещение об официальном признании свершившейся во Франции перемены правления как со стороны Австрии, так и Пруссии.
В начале сентября 1830 года в Петербург прибывает генерал Аталэн с собственноручным письмом короля Людовика-Филиппа. В его послании император Николай I находит слова, которые приходят по сердцу своими откровениями:
«…На вас, государь, в особенности Франция останавливает взор. Ей отрадно видеть в России свою наиболее естественную и наиболее могущественную союзницу. Ручательством в том служит мне благородный характер и все качества, отличающие ваше императорское величество…»
80
Генерал Аталэн был принят при дворе с большой вежливостью и предупредительностью. Посланника короля Франции приглашали на все праздники, смотры и парады. Николай Павлович раздумывал над ответным письмом.
Послание родилось в последний день, перед отъездом генерала в Париж. Император, как мог, старался избегать резких оборотов речи, но, несмотря на сдержанный тон письма, не удержался высказать свое отрицательное мнение в смене власти во Франции:
«…Ваше величество приняли решение, которое одно, казалось вам, могло предотвратить от Франции великие бедствия… В согласии с союзниками моими, я с удовольствием принимаю выражение желания вашего величества поддерживать со всеми европейскими государствами мирные и дружественные отношения… Призванный совместно с союзниками моими поддерживать с Франциею под новым ее правительством таковые охранительные отношения, я, с своей стороны, поспешу не только отнестись к ним с надлежащей заботливостью, но и не стану проявлять чувств, в искренности коих мне приятно уверить ваше величество в ответе на чувства, выраженные вами…»
81
Письмо императора Николая I произвело в Париже удручающее впечатление не только на короля и министров. Жители страны почувствовали в нем оскорбление достоинств Франции. Потребовались еще долгие 18 лет, чтобы отношения между странами вернулись на прежний уровень.
В октябре свершилась революция в Бельгии. Король Нидерландский обратился за вооруженной помощью. Николай Павлович отдал приказ готовиться к войне на основании договора между Россией, Англией, Австрией и Пруссией. От вооруженного вмешательства Россию попросили отказаться. Англия, Австрия и Пруссия настаивали на мирном решении конфликта на общеевропейской конференции.
Однако Николаю Павловичу удалось убедить своих ближайших соседей Австрию и Пруссию на совместный поход в Голландию для установления там порядка. Началась спешная подготовка войск к походу. Австрийский император выразил желание возглавить объединенные войска и предложил выслать 150 000 человек. Начальником штаба армии был назначен граф Толь. Медлил король Пруссии. Все ждали решительного слова из Берлина.
Как и прежде, цесаревич Константин Павлович пытался убедить императора Николая I отказаться от военных действий. К нему присоединился и министр иностранных дел граф Нессельроде. В одном из последних писем Карл Васильевич открыто заявлял о своем несогласии с войной:
«…Я провел утро в заседании весьма грустного кабинета, где Канкрин развернул нам картину бедности наших финансов. Не вполне разделяя его мнение наших невозможностей, я должен, однако, согласиться, что источники займов и некоторых других чрезвычайных средств совершенно иссякли. Без субсидий от Англии, я не знаю, где мы почерпнем ресурсы для ведения войны, продолжительность которой никто не может предвидеть…»
82
Министр финансов не замедлил и сам прийти к императору. В почтительных выражениях Канкрин обратил внимание Николая Павловича на то, что после громадных жертв на войны с Персией и Турцией Россия нуждается в отдыхе и сбережениях.
В эти же дни часто поступали тревожные вести из Польши. Поляки с сочувствием, открыто относились к июльскому перевороту. В польской армии опасались похода в Голландию, который мог привести к вооруженному столкновению с Францией. Тайные общества, особенно в Варшаве, все громче заявляли о себе листовками, сборищами.
