Донесение Сперанского о завершении печатания Свода законов, записка об истории составления Свода и проект высочайшего манифеста о введении Свода в действие, поступили к императору 8 января 1833 года. Неоднократно проверенные документы, император читал долго, с карандашом в руке, но не сделав пометок, отправил для представления в Государственный совет.
Семь лет, пока шла работа над составлением Полного Собрания и Свода законов Российской империи, Николай Павлович встречался со Сперанским и его помощниками чаще, чем с представителями других Комитетов. Его интересовали и Уложения 1649 года, и изменения, происшедшие с той поры, и отмены узаконений и причины их.
Попытки издать единый Свод законов предпринимались свыше 130 лет со времен Указа Петра I от 18 февраля 1700 года «О создании Комиссии по подготовке нового Уложения». Теперь же впервые была произведена кодификация российского законодательства. Николай Павлович гордился достижением, старался придать ему особую торжественность.
Образцом для Свода законов стал кодекс Юстиниана. Собрание законов вобрало в себя все действующие законодательные акты и судебные решения, которые стали судебными прецедентами или толкованием к принятым законам. По каждой части Свода готовилась своя историческая справка, а для каждой статьи составлялся комментарий, являвшийся толкованием закона, но не имеющий силы закона. Толкование закона вызывало множество дискуссий. В отдельных случаях требовалась редакционная обработка действующих законов, что осуществлялось только с разрешения императора. После завершения работы Свод подвергся ревизии сначала особой сенатской комиссии, а потом в министерствах.
Свод законов состоял из 15 томов. Он отражал сложившиеся к этому времени основные отрасли права: государственное, гражданское, административное, уголовное и процессуальное. Здесь была сформулирована идея самодержавия: «Император Российский есть монарх самодержавный и неограниченный. Повиноваться верховной власти не только за страх, но и за совесть сам Бог повелевает».
На общем собрании Государственного совета, которое состоялось 19 января 1833 года, государю были представлены все тома Полного собрания и Свода законов Российской империи. Николай Павлович больше часа говорил, как возник у него замысел завершить работы по систематизации российского законодательства и каким образом этот замысел был осуществлен на практике.
Отныне все законы, начиная с Уложения 1649 года по 1 января 1832 года, изданные в течение 183 лет и при разнообразных изменениях времени сохранившие поныне силу свою и действие, были разобраны по родам их и отдельно от всего, что силою последующих узаконений отменено. Все они, включая, постановления военные и морские, и некоторые другие, были сведены в единообразный состав, в одно целое, распределены в книги по главным предметам дел правительственных и судебных.
«Все, что после 1 января 1832 года состояло или что по общему движению законодательства впредь состоится, будет по порядку тех же книг и с указанием на их статьи распределяемо в ежегодном Свода приложении, и таким образом, состав законов, единожды устроенный, сохранится всегда в полноте его и единстве», — торжественно закончил свою речь император.
В конце заседания Николай Павлович подошел к Сперанскому, обнял и надел на него снятую с себя Андреевскую ленту. Склонив голову, увенчанную редкими завитками волос, Михаил Михайлович заплакал.
31 января 1833 года последовал манифест о введении в действие Свода Законов.
* * *
13 мая 1833 года в Зимнем дворце проходил торжественный обед, на который, по случаю окончания выставки промышленных произведений, были приглашены восемь наиболее видных заводчиков и фабрикантов. За один стол с царской семьей были посажены: председатель Государственного совета князь Виктор Павлович Кочубей, министры, генерал-адъютанты, посланники дворов и все военные, и статские первоклассные особы, а также члены мануфактурного и коммерческого советов.
Возле государя по правую руку был министр финансов граф Егор Францевич Канкрин. Возле него иностранные министры, посланники дворов. По левую руку от императора сидел мануфактур-советник, суконный фабрикант Иван Назарович Рыбников.
Едва все уселись за столы, как император спросил Рыбникова:
— Кажется, мануфактура наша скорыми шагами идет вперед, я очень рад.
— Всемилостивейший государь! Мы в Москве были в великом унынии и страхе, — отвечал ему фабрикант.
— Отчего?
— У нас разнеслись слухи, ваше императорское величество, якобы на все мануфактурные товары пошлина уменьшится и многие артикулы вовсе дозволятся вести без пошлины.
— Это неправда. Напротив, уверяю вас, что тариф вновь будет рассмотрен, и на некоторые статьи пошлина надбавится, а некоторые мануфактурные изделия и вовсе будут запрещены.
— Государь, это единственная польза для Отечества и всех сословий в государстве вашего императорского величества.
Николая Павловича отвлек министр финансов. Егора Францевича интересовало, может ли он в нынешнем году взять отпуск в июне. Ответив министру, что нынче он отпустит его летом, государь снова вернулся к разговору с Рыбниковым:
— Выставкой я очень доволен, нашел все изделия и прочие вещи слишком хороши.
— Ваше величество, я от всех фабрикантов всеподданнейше благодарю вас, — с улыбкой произнес фабрикант.
— Как Кожевников и его фабрика? — неожиданно для Рыбникова спросил государь.
— В большом расстройстве, ваше императорское величество, теперь всем его именем распоряжается конкурс, — Рыбников развел руками, давая понять, что дело серьезное.
Ивана Петровича Кожевникова государь знал лично. Он бывал на Свибловской суконной фабрике, состоявшей из полутора десятков корпусов. Исполненные строго в стиле классицизма, здания тем не менее сохраняли каждое свою индивидуальность за счет отделки фасадов. Это был сложный и обширный ансамбль, куда архитектор включил старинный двор, древнее село с пашнями и угодьями, жилой поселок для фабричных людей.
На левом берегу Яузы при плотине располагался суконноваятельный корпус длинной в 53 сажени. В его цехах стояли водяные и паровые двигатели.
На второй год царствования Николай Павлович посетил прославленную мануфактуру и дом ее владельца. В день визита императора Иван Петрович Кожевников нарядил фабричных в праздничные красные рубахи, окрест корпусов все вычистил до блеска, посыпал дорожки песком и вдоль них посадил березки.
Государь с интересом выслушал Кожевникова о его планах развития мануфактуры. Ему нравились смелые задумки фабриканта, замышлявшего расширить производство на вновь приобретенных землях. Но уже тогда государь журил фабриканта за его расточительность.
В годы своего расцвета усадьба Свиблово являлась увеселительной резиденцией. Кожевников со всей широтой русской натуры устраивал здесь разные забавы. В том числе и театральные представления. Для актрис и танцовщиц готовили пышные букеты цветов, по вечерам в их честь огненные фейерверки расцвечивали небо. В числе гостей были актриса Мочалова, танцовщица Медведева и чрезвычайно популярная певица цыганка Стеша. Сюда приезжали музыканты, певцы, фокусники из Европы.
