— Ветров, — кратко представился я. — Давай, Алексей, повествуй. В режиме, так сказать, реального времени.
— Он нас не видит, Никита, точно не видит… — взволнованно зачастил Головин. — Сначала дергался, метался по проезжей части, чуть пешехода не сбил на переходе. Сейчас идет ровно, успокоился. Город почти пустой, машин мало, нам приходится держать дистанцию…
— Где вы находитесь, куда мне ехать? Я сижу в машине на Советской, недалеко от Федоровских бань.
— Подожди ехать, мы и так в центре.
— Где вы сейчас?
— Подъезжаем к цирку со стороны улицы Гоголя. Так, он уходит по кольцу вправо, на Нарымскую, движется по средней полосе к площади Трубникова. Перестраивается на третью полосу, включает левый поворот…
— На Железнодорожную, — предположил я.
— Или развернется и обратно по Нарымской… Это не я, это Крюгер подсказывает, он за рулем сидит. Ты прав, Никита, вырулил на Железнодорожную. Вряд ли он будет этот район объезжать. Сюда ему и надо… Ты давай, Никита, потихоньку выезжай — мимо цирка, до площади перед путепроводом, потом налево…
Глава четвертая
— Никита, что происходит? — шипела в телефон Варвара. — Я устроила сантехникам Варфоломеевскую ночь, они у меня за десять минут все сделали и даже воду собрали. Только собралась к тебе ехать, Сергей Борисович звонит…
— Так, Варюша, сиди дома и ни о чем не переживай, а то аукнутся мне твои переживания. Я отлучусь ненадолго. Не вздумай звонить, пока сам не позвоню, учти, я отключу телефон.
— Ох, страшновато мне, Никита…
— Да ладно, все штатно, не психуй.
Я отключил телефон и направил «Террано» к правой полосе. Фонари на улице Железнодорожной горели через один. Трафика практически не было, зато хватало припаркованного автотранспорта вдоль обочин и на тротуарах. Улочка была так себе — не бульвар с ресторанами и магазинами. Слева длинная «китайская стена» — неприлично вытянутый девятиэтажный дом, крайний в Челюскинском жилмассиве. Справа по курсу — трехэтажный капитальный гараж. В стороне от дороги — мастерские, пакгаузы, обширное хозяйство станции Новосибирск-Главный, в тех же краях — локомотивное депо, вагонно-пассажирское депо. За горкой постоянно формировали составы, сновали маневровые локомотивы, и даже ночью что-то грохотало и лязгало.
Но это далеко, во мраке ночи. Там, где я прижался к обочине, не было ни гаражей, ни строений Западно-Сибирской железной дороги. Несколько двухэтажных зданий барачного типа — деревянные, шлакоблочные. Глухие дворы с пожилыми тополями, переулки, залитые непересыхающей грязью. Обеспеченные россияне в этой местности не жили. Общежития гастарбайтеров, подобия хостелов для непритязательной публики, притоны для сомнительных категорий населения, прибежища алкашей и наркоманов. Здесь можно было снять квартиру — хоть на час, хоть на неделю, и ни перед кем не отчитываться. Именно в этом квартале не так давно накрыли бордель для мигрантов, а перед этим разворошили наркоманское гнездо, от чего, впрочем, местечко не стало чище и безопаснее.
Я погасил фары, выскользнул из машины. Никакого оружия при себе не было, я отчаянно надеялся, что до такого маразма не дойдет. На город опустилась ночь, людей в округе не было. Но в длинной «кишке» Челюскинского массива в окнах горел свет, с обратной стороны монотонно гудела железная дорога. Бараки прятались за гущами тополиной листвы, в них еще не угасла жизнь. Доносились шумы, играла музыка, разумеется, не Бетховен.
Мигнула фарами машина, стоящая через две от «Террано», бесшумно отворилась дверца, выскользнул силуэт в темной униформе.
— Никита?
— Алексей?
Мы обменялись быстрым рукопожатием. Напарник Головина оставался в машине — создавать столпотворение не стоило. Лица собеседника я почти не видел, впрочем, я и так его знал.
— Ты быстро, Никита…
— Не упустили фигуранта?
— Нет, он здесь. Строение 34, первый этаж, вход с улицы, с торца здания. Это там, — кивнул он в черноту. — Мы обошли здание, там глухой двор, хотя ограда и невысокая. У фигуранта отдельная жилплощадь — сомнительные фирмы сдают их в аренду. Дверь, два окна с занавесками. «Корону» припарковал рядом с домом, там много свободного места. Других машин поблизости нет. Он никуда не денется — машину поставил на сигнализацию, запер дверь изнутри на два замка, шторы задернул…
— Я понял, Алексей. Все, спасибо, уезжайте, я что-нибудь придумаю.
— Ты уверен? — Контур визави подрагивал в холодеющем воздухе. — Мы можем подстраховать.
— Нет, Алексей, исключено. Нельзя подставлять контору Якушина. Если всплывет, что его охранники занимаются не своей деятельностью…
— Да, ты прав, — вздохнул Головин. — «Доброжелателей» у Сергея Борисовича хватает. Дополнительные неприятности его точно не обрадуют… Ладно, Никита, разбирайся, мы поехали.
— Вопрос, Алексей: ты же в курсе существования подозрительной публики на «Камаро»?
— Я понял, что ты хочешь. С вечера у ворот их не было. Когда стемнело, мы бы тоже не проглядели.
— Они могли сменить машину.
— От крематория нас не пасли, — категорично замотал головой Головин. — Фигуранта — тоже. Уж такую мелочь мы бы не пропустили.
— Хорошо. Удачи, Алексей.
— Это тебе удачи, Никита. Мы уж как-нибудь доберемся…
Головин бесшумно втиснулся на пассажирское сиденье. Внедорожник охраны плавно тронулся с места, покатил по пустой дороге и растворился в темноте.
Становилось как-то не по себе. Заросли тополей оказались не сплошными. От улицы отпочковывался проезд к баракам. Он был коротким, упирался в тупик. Образовался сравнительно просторный замусоренный двор. Впереди бетонный забор, слева глухая стена шлакоблочного строения, справа — крыльцо на торце барака. На крыльце две двери — правая заперта на висячий замок, левая вроде нет. Глухой закуток.
Я не рискнул воспользоваться фонарем, рыскал впотьмах, спотыкаясь о разный мусор. Во дворе стояли две машины. Одна благополучно скончалась, хотя пока и не доехала до «кладбища погибших автомобилей»: древние ржавые «Жигули» без колес и капота. Вторая — вполне еще сносная «Корона», цвет которой я бы затруднился определить (ночью все «Короны» серые). За машиной не следили, стекла покрыты пылью, кузов — грязью. На приборной панели поблескивал маячок сигнализации.
Я опустился на колени, насилу прочел номера, запомнил: 22-й регион, Алтайский край, ну и что? Жутко хотелось курить, но я не стал рисковать. Сидел на корточках, работал ушами. За висячим замком находилось, по-видимому, еще одно жилое пространство, но оно не использовалось. Вариантов не было — дверь слева. Видимо, барак разгорожен, и здесь у квартирантов (или кто они там) собственный вход.
За оградой еще бурлила пьяная жизнь. Бессвязно бурчал мужчина под бесноватый лагерный шансон, ржала и плевалась женщина с пропитым голосом. Другая подпевала — голосом, понятно, не Чечилии Бартоли. Звякали стаканы. Отдыхала приличная городская публика, чинно потребляла «крафтовый» самогон… Надо же, знаменитый город ученых, академиков, продвинутой молодежи… Как много ты еще о себе не знаешь! Пьянчуга за забором грязно выругался, вызвав шквал женского хохота. Зачесалась спина — просыпалась аллергия на животных…
