И снова продолжительное молчание. Мы обсудили все, что могли. Кроме, как оказалось, одного… Сергей Борисович аккуратно извлек из бокового кармана прибор господина Рязанова, и мы с Варварой вытянули шеи. За спиной послышалось глухое покашливание. Алла Михайловна собиралась войти, что-то спросить по своей работе, но растерялась, стала пятиться. Прибор был обмотан резинкой, иначе бы развалился.
— Только не говорите, Сергей Борисович, что ваши люди его не вскрывали, — пробормотал я.
— А толку? — хмыкнул он. — Единственная плата просто раздавлена. Прибор измеряет что-то специфичное — определенный вид энергии, излучения. Звуковые, световые волны — в некоем особом диапазоне, который в остальных случаях не применяется.
— Что им могут измерять? — пожал я плечами. — Дальше ваттметра и вольтметра мои познания не распространяются.
— Есть много приборов для измерения энергии и волн, — сказал Якушин. — Болометром измеряют энергию электромагнитного излучения в диапазоне длин волн от нескольких метров до нескольких сантиметров. Калориметр — для измерения тепловой энергии. Радиометр — тот же дозиметр — замеряет радиоактивность, энергию световых лучей. Существуют энергометры — для замера по величине газообмена суммарного расхода энергии организмом человека или животного… Но это, увы, не относится к неодушевленным вещам.
— Вы уверены, что мы должны искать этот предмет? — решился я на вопрос. — Тема деликатная и опасная, заметьте, больше для вас, чем для меня. Ищем неприятности?
— Боишься, что найдем? — усмехнулась Варвара. — Не тот случай, Никита, когда все можно пустить на самотек. Сергей Борисович имеет право знать, что происходит на его частной территории.
— В сущности, да, — кивнул Якушин. — Думаю, лишние знания не повредят. Ну, все, молодые люди, мне надо бежать, — заторопился он. — Ждут на заводе и в лаборатории. Проводится апробация нового препарата для бальзамирования, и я должен присутствовать на встрече с парочкой ушлых субъектов из областной судебной экспертизы. Это важная встреча, вынужден откланяться. Вам тоже не мешает выйти на свежий воздух…
Свежий воздух в этот час был действительно лекарством. Он продувал мозги и холодил кожу. Мы с Варварой сделали круг почета вокруг Парка Памяти, возвращались по центральной аллее к крематорию. Было тихо, не считая рабочего лязга в правом крыле. Трудились строители, подъехала машина с облицовочным кирпичом, оборудованная краном. Сновали фигурки в комбинезонах. До окончания работ в купольном зале оставалось немного времени.
— Подведем итоги? — предложила Варвара, критически поглядывая, как я закуриваю вторую сигарету.
— Только предварительные, — отозвался я. — Из разряда «вилами на воде». В Шиву я не верю, но допустим, пусть остается в списке. На настенный мемориал я бы тоже не поставил. Основные «фигуранты»: картина, писанная масляными красками; клепсидра; напольные часы марки «Янтарь»; траурное платье «черной вдовы»… что еще? Содержимое витрины отметаем, а также модельки катафалков, африканских идолов, ангела, урны, гималайского могильщика…
«Уважаемая, должно быть, профессия, — подумал я. — Всю жизнь резать мертвецов, ломать кости да общаться с полчищами стервятников…»
— Пожалуй, все, — предположила Варвара. — Остаток дня будем копаться в документации, надеюсь, это позволит нам исключить что-то еще. Итак, пока мы имеем шесть предметов…
Порыв ветра заставил ее замолчать. Мы поднялись по лестнице к крематорию. Слева остались корпуса музея, нарядные фасады колумбариев. Напротив входа возвышались на массивных постаментах каменные урны, скульптурные изваяния святых. Мы машинально подались направо, в сторону парковки. Двери в основное здание были распахнуты для удобства строителей, оттуда доносился монотонный гул. Внезапно что-то треснуло, тревожно закричали люди. Истошный вопль:
— Поберегись!!! — Шум, гам…
Мы встревоженно переглянулись. Что еще такое? Хорошо, что в это время дня не проводились ритуальные церемонии. Я заспешил к боковому входу, маневрировал между грудами битого кирпича, какими-то ящиками. Варвара кинулась за мной. Узким коридором я выбежал в фойе, заваленное мешками со строительными материалами, оттуда — в купольный зал, основная часть которого уже фактически сияла.
Здесь была великолепная акустика. Работы еще не завершились у дальней стены. Там валялся инвентарь, «зацементированные» ведра, возвышались в три яруса леса для рабочих по отделке стены. Вернее, возвышалась только часть лесов — другая обвалилась. Ругались люди в комбинезонах, махали руками. Что произошло, догадаться несложно: очевидно, лебедкой подняли что-то тяжелое, дощатый пол не выдержал. Все остались живы, отделались испугом. Нецензурно выражался прораб Гулямов Павел Афанасьевич — у человека от эмоций даже усы встали дыбом.
Плечистый лысоватый детина с перекошенным лицом наезжал на худого паренька. Очевидно, первый едва не пострадал, а второй был невольным виновником. В выражениях добропорядочная публика не стеснялась. После оскорблений в устной форме здоровяк перешел к физическому прессингу: схватил паренька за грудки и потряс, как грушу. У того от страха стучали зубы, безвольно висели руки.
Павел Афанасьевич пытался сыграть роль третейского судьи — оттаскивал детину от паренька, но большого успеха не добился. Остальные были тоже возмущены действиями недотепы, не препятствовали развитию событий.
Я хотел вмешаться, но передумал — обычные производственные отношения. Парень сам виноват. А детина отчетливо почувствовал конец своего земного пути — зелень с физиономии не смывалась. Они покосились в нашу сторону и… разбирательства продолжились. Здоровяк передумал оттачивать мастерство боксерских ударов — усилия прораба возымели эффект.
— Эх, кабы я была царица… — вздохнула Варвара. — Я б того богатыря…
— …мордой о мраморную плиту, — поддержал я. — Пошли отсюда. Все живы, здание устояло.
— Варвара Ильинична, Никита Андреевич, подождите! — Мы уже были на улице, когда нас догнал прораб Гулямов. Он запыхался, часто дышал — возраст был уже неподходящий для пробежек. — Прошу простить… Вы что-то хотели?
— Просто гуляли, услышали шум, — объяснил я. — Все хорошо, что хорошо кончается, верно, Павел Афанасьевич?
— Да, обошлось, слава богу. — Прораб выглядел сконфуженным. — Ваш тезка, Никита Андреевич, отмочил… Загрузил в подъемник четыре мешка, лебедка и оборвалась, а она к столбу лесов крепилась, ну и… Савельев чуть реально богу душу не отдал, хорошо, успел ухватиться за соседнюю балку, сполз по параллельному столбу. Вы уж не говорите Сергею Борисовичу, ладно? — Гулямов сделал жалобное лицо. — Глупая случайность, мы никогда такого не допускаем. Все идет размеренно, быстро, с опережением плана, в выходные должны закончить. Не стоит расстраивать человека, договорились?
— Хорошо, не скажу. — Я покосился на Варвару. Та пожала плечами.
— Вот и славно, — обрадовался Гулямов. — Спасибо большое… А там у вас все нормально? — кивнул он подбородком в сторону музея.
