— Как странно, Алла Михайловна, — вкрадчиво сказал Якушин. — Спасибо вам, конечно, огромное, но все равно странно… Вам ведь тоже удалось меня обмануть. Вы не пишите диссертацию, и я напрасно потратил на вас время… Вы тоже хотите знать, что за артефакт мы выявили?
— Я знаю об этом артефакте, — прошептала Незнанская. — Это часы… Я за ними присматриваю. Да, я не пишу диссертацию, я не работаю в институте имени Миклухо-Маклая. Настоящая Алла Михайловна Незнанская действительно была отправлена сюда, чтобы собрать материал. Но с ней все в порядке — хотите, верьте, хотите, нет. Сейчас она находится в закрытом пансионате в Подмосковье — у нее возникли проблемы со здоровьем. Скоро ее выпустят, не волнуйтесь, и она приедет, чтобы писать свою диссертацию.
— О нет, — улыбнулся Якушин. — Еще одна Алла Михайловна Незнанская? Такого я не выдержу. Что вы хотите от нас?
— Помогите мне, пожалуйста… — Она подняла умоляющие глаза. — Да, я могу себя заставить идти по трупам, но не по вашим… Вы правильно обо всем догадались и блестяще провели расследование, выявив нужный экспонат. Это был мой микрофон, прошу простить, Варвара Ильинична. Вы уже знаете, что активирует артефакт?
— Лично я не знаю, — проворчал Михаил и скис под осуждающим взглядом Якушина.
— Я тоже не знаю, — прошептала Лариса. — И знать не хочу. Будем крепче спать, Михаил.
— Я уже никогда не буду крепко спать, — прошептал и снова осекся помощник по персоналу.
— Помогите мне, — снова попросила Незнанская. — Вы же понимаете, что все делается ради благого дела. Многие из нас готовы жизни отдать за это, и я готова отдать… Я осталась одна, всех остальных вывели из игры еще на подступах. Их компания значительно сильнее нашей — как и тогда, в 91-м… Они готовы уничтожать, жечь, не стесняться в средствах. — Она уставилась широко открытыми глазами на труп госпожи Ксавьер. — Они плохие парни.
— А вы хороший парень, Алла Михайловна? — спросил я.
— Надеюсь… Я не знаю, сколько их в этом ареале, какие у них силы, но уверена, что они не остановятся. Они умеют ставить защиту от распространения своего негатива. Нужно продержаться несколько часов, увозить артефакт отсюда нельзя, здесь купол, который усилит энергию и распространит ее в нужных направлениях. Это я еще в пятницу оторвала крышку от часов и отнесла их в мастерскую — чувствовала, что они уже здесь, но не знала, что придет зомбированный человек. Клепсидру сдвинула чуть влево, траурное платье чуть вправо, кто же заметит отсутствие часов? Это я разбила прибор Рязанова — он не должен был ничего показывать ни вам, ни этим людям. Мне повезло, что камеры не смотрят в эту часть зала… Но я понятия не имела, что мастерская Федора Михайловича окажется прямо за стенкой и Рязанов обнаружит устойчивый сигнал. Когда рабочий сам вернул часы, я просто прошляпила этот момент, а потом было поздно. Я надеюсь на вашу помощь, Сергей Борисович, вы должны понять… В конце концов, я спасла ваши жизни, хотя могла этого не делать, дать им вас расстрелять, а уж потом их прикончить.
— Когда произойдет активация?
— Сегодня в полночь… А потом — хоть потоп, часы превратятся в никчемный использованный носитель, их можно сжечь, сломать, использовать как экспонат.
Сергей Борисович колебался, кусал губы.
— Предлагаете и дальше рисковать моими людьми?
— Но вам все равно будет угрожать опасность, даже если вы умоете руки… Нужно закончить дело. Они не будут мстить в случае неудачи. Эти люди прагматики, у них нет эмоций. В некотором роде они фаталисты.
— Лариса, Михаил, уходите отсюда, — махнул рукой Якушин. — Пусть охранникам окажут помощь. Надеюсь, они не сильно пострадали.
— Но учтите, никакой полиции, — предупредила Незнанская. — Это все усложнит и не принесет никакой пользы.
Якушин терпеливо ждал, пока его сотрудники правильно сориентируются, вспомнят, где дверь, и удалятся.
— И все бы ничего, Алла Михайловна, — сказал Сергей Борисович, — кабы не один маленький нюанс. Проблему с охранниками мы уладим, они получат компенсации. Но у нас, как видите, два трупа. Возможно, они не самые законопослушные люди и заслужили свою участь. Но они граждане другого государства — это раз. Трупы в моем музее неприемлемы — это два. В случае убийства вызывают полицию — это три. И последнее даже не обсуждается, поскольку я дорожу своим бизнесом.
— Господи, у вас же крематорий, у вас же морг… — Незнанская застонала, вновь взялась за виски. — Эти люди зло, они убийцы, они не те, за кого себя выдавали… Если не хотите от них просто избавиться, придумайте, как можно отсрочить неизбежное, хотя бы до завтра… Я обещаю, что все для вас закончится благополучно, не будет никакого расследования, никаких арестов. Что вам нужно — подписи и клятвенные заверения руководств спецслужб, председателя правительства, президента? Все это будет, уверяю вас, но не сегодня…
Глава двенадцатая
Это было форменное безумие. Кому расскажешь — восхитятся моей фантазией. Всем коллективом — в психушку! Пострадавшим охранникам оказывали медицинскую помощь. Пургин — доверенное лицо Якушина — брал с них «честное пионерское», что будут молчать. В качестве приза за исполнительность — премия в размере двух окладов. В качестве наказания за ослушание — изгнание и «поражение в правах».
Из крематория прибыли несколько молчаливых граждан, упаковали тела, все прибрали после них, как положено, потом погрузили в машину, подъехавшую к заднему крыльцу, и увезли в неизвестном направлении. Надеюсь, Сергей Борисович все же подстраховался. Охрана после случая с их коллегами как-то дрогнула, пришла в замешательство. Но никто не сбегал с поля боя, бросая оружие.
Сергей Борисович попросил у меня телефон Кривицкого и минут пятнадцать в кулуарах с ним общался. Понятия не имею, о чем они говорили, но явно не о том, чтобы Вадим посодействовал в переброске спецназа. Он позвонил мне сразу, как закончил переговоры с Якушиным.
— Слушай, — сказал он нехарактерным для себя тоном, наполненным пиететом, — а что это я только что прослушал?
— Не знаю, что ты прослушал, — отрезал я, — но отнесись ко всему серьезно, от тебя многое зависит.
Теперь я был вооружен не только травматическим оружием. Впечатленную инцидентом Ларису Якушин отправил домой, собирался проделать то же самое с Варварой, но последняя встала на дыбы, и от хорошей идеи пришлось отказаться. Михаил тоже изъявил желание остаться. Здания пустели, только в крематории еще шли последние отделочные работы. Строителям было наплевать, что происходит у них под носом.
Время неудержимо отмеряло минуты и часы. В здании музея нас осталось совсем мало. Якушина знобило — он надел куртку, ежился. Мы собрали в кучу ключи от всех дверей, на всякий пожарный. Два охранника — Головин и Крюгер — находились с нами внутри (их предупредили, что возможна попытка вооруженного ограбления). Семеро курсировали вокруг здания и по территории. Еще двое держали оборону в далекой будке при шлагбауме. И это было все, чем мы располагали.
