— Да, Никита.
Я должен был удивить этих упырей! В противном случае — перевес не на нашей стороне. Они открыли беглый огонь из двух точек! Разражались вспышки выстрелов из полумрака, но шума не было — стреляли с глушителями. Треснул деревянный шкаф где-то в стороне, упала картина. Людей не зацепило, я смотрел, все успели попрятаться. Глухо скулила Варвара — ну, да, не женское это дело…
Стрельба продолжалась секунд пятнадцать, потом все стихло. «Строители» перезаряжали. А им неплохо удалось замаскироваться под работяг! Заодно и дело доброе сделали — купольный зал до ума довели… Возможно, их озадачило, что мы не отвечаем.
Что-то шевельнулось в проеме на первом этаже, исчезло. Потом опять возникло, помаячило. Типа каску насадили на палку и выставили над окопом. Мы не стреляли.
Два непрозрачных тела объявились в проемах одновременно. Один перебежал, затаился. Наверху человек передвигался на корточках — перевалился через проем, растянулся на галерее, пополз к лестнице. Они пошли одновременно — словно имели телепатическую связь! Нижний шел зигзагами, верхний прыжками летел по лестнице. Я закусил губы, сжимал рукоятку двумя руками. Плавно оттянул спусковой крючок, целясь в район плеча.
Не хотелось хвастаться, но это был хороший выстрел. Мишень вскрикнула и остаток пути до подножия лестницы проделала кубарем, поднимая невероятный шум! Эхом отозвался выстрел Аллы Михайловны. Ее «подопечного» словно топором перерубили. Он рухнул, завертелся на спине, держась за простреленную конечность. Пистолет запрыгал по полу, добраться до него у «строителя» не оставалось никаких шансов.
Атака захлебнулась, настала относительная тишина. Первый подстреленный хрипло дышал, вздрагивал. Свое оружие он тоже обронил, шарил рукой по полу, не находил. Выл второй, зажимал рану на ноге.
— С почином, Никита Андреевич, — пробормотала Незнанская.
— Спасибо, Алла Михайловна, — поблагодарил я.
Судя по всему, мы вывели из строя половину нападавших. Но враг по-прежнему находился внизу и в «бельэтаже». Наверху ругнулись. Какой знакомый голос! Я слышал его неоднократно, в том числе совсем недавно в собственном подъезде!
— Олег? — неуверенно спросил я. — Олег Николаев? Это вы? — Я не боялся, что он засечет меня по голосу. В зале была сложная акустика — звуки дробились, выявить их источник было невозможно.
— Приветствую вас, Никита, — донеслось со второго этажа. — Признаю, неплохая попытка. Вы на что-то рассчитываете?
— Как и вы, верно? Наши силы теперь равны?
— О нет, ни в коем случае. — Он демонстративно изображал иронию, но что-то мне подсказывало, что ему не до веселья. — Нас очень много, не сомневайтесь.
«Врет», — подумал я. На их стороне был «обращенный» Рязанов, Тарапунька со Штепселем, съемочная группа французского телевидения, несколько строителей. Куда уж больше? Это целая армия. Не могли они знать, что их будут гробить одного за другим.
— Так что оставьте надежду, Никита Андреевич, и… как вас там — Алла Михайловна? Вы только продлеваете агонию. Кстати, большое спасибо, что стреляли не на поражение. Наши люди, когда поправятся, будут вам благодарны. Вы стащили вниз артефакт, Никита? В зале многозначительная пустота между экспонатами. Это напольные часы, верно? Не удивляйтесь, я несколько раз посещал музей, и у меня фотографическая память. Отдайте нам эту штуку, и мы уйдем, договорились?
— И нас постигнет та же участь, что и наших людей?
— О чем вы? Ваши охранники живы — душевно избиты, связаны, мычат через кляпы, но живы. Часть строителей, непричастных к нашему, хм, сообществу — тоже живы. То же касается и Павла Афанасьевича — впрочем, неделю на больничном ему придется отлежаться. Мы не убиваем без необходимости, Никита. И вас не убьем.
— Двое мертвых на территории завода… Ваша работа?
— Да, двоим из бригады пришлось отлучиться на несколько минут и сделать это. В заборе за кустарником есть неплохая дырка. Их вызвали на встречу, они приехали, но не дошли. Увы, это была суровая необходимость. Сотрудники засветились, их присутствие в этом мире стало создавать проблемы. Мы договоримся полюбовно, Никита? У моего напарника внизу есть граната, которой нам бы очень не хотелось воспользоваться, учитывая выставленную в музее красоту. Ну, и людей, конечно…
Не имело значения, блефовал он или нет. Внизу за проемом кто-то вскрикнул, захрипел. Два тела покатились по полу. Хрипы становились глуше, кто-то колотил ногами по полу.
— Никита, я придушил его! — выдавил Головин. — Об этом парне не беспокойся…
Николаев в бешенстве открыл огонь из проема! Пули рикошетили от пола, что-то сбивали со стен, зарывались в балдахине монументального катафалка. Я считал выстрелы. В обойме «Ругера» десять патронов калибра 9 мм.
— Все целы? — вскричал я.
Люди нестройно отвечали — все надежно попрятались. Он выпалил в белый свет всю обойму. Я мчался гигантскими прыжками, прыгал через препятствия, через истекающего кровью раненого, взлетел по лестнице в три прыжка. Я должен был успеть!
И я успел — он вставил новую обойму, передернул затвор и даже вскинул руку с пистолетом, когда я налетел с сатанинским ревом, крутым пинком выбил у него оружие. Он тоже взревел, вцепился в меня растопыренными пальцами. Мы покатились, награждая друг друга тумаками. Он брызгал слюной, страхом — увы, уже не сарказмом! В какой-то момент ему удалось сдавить мне горло. Я ударил по почкам ребром ладони. Он подпрыгнул, оставил в покое мое горло. Я схватил его за плечо, вывернул. Он сидел на мне, вывернутый, как буравчик, орал от боли и бил меня по бедру свободной рукой. Это было больно, черт возьми! Откуда ни возьмись, подбежал Михаил, схватил с пола что-то тяжелое, двинул Николаева по голове. Тот слетел с меня, как подстреленный всадник с лошади! Михаил не устоял, рухнул на меня. Штуковина, которой он огрел Николаева, перелетела через нас, с грохотом разбилась на кусочки!
Мы извивались, не могли отцепиться друг от друга. Этот парень был тяжел. Насилу мы расцепились, тяжело дышали. Николаев валялся без сознания с разбитой головой. Я приподнялся, опираясь на локоть. В глазах двоилось.
— Спасибо, Михаил… — выдохнул я. — Ты настоящий друг… Чем это ты его?
— Клепсидра, Никита Андреевич. Вернее, была клепсидра, теперь это горка черепков.
Что-то булькнуло в животе, устремилось к горлу. Спокойствие, детектив, сегодня нельзя смеяться.
— Признайся, парень, ты тоже состоишь в некой тайной организации?
— В какой еще организации? Я с мамой живу, — обиженно пробормотал сотрудник музея. — Я даже по ночным клубам не хожу. И вообще я младший помощник директора по персоналу.
— Обещаю, скоро ты станешь старшим помощником, — живот скрутило от резкой боли. Нет, сегодня смех был решительно противопоказан.
Кустилось и цвело махровое безумие. Сергей Борисович потерянно блуждал по залу, осматривал свои потрепанные владения. Параллельным курсом блуждала Алла Михайловна — женщина немыслимо устала, едва стояла на ногах. Варвара, давясь слезами, висела у меня на шее. Алексей Головин, тоже бывший спецназовец, успевший повоевать на Кавказе и отметившийся в Сирии, прекрасно помнил о своих обязанностях.
