Хотя пациент, нагло пролезший вперед Фели к турникетам, выглядел вполне энергично.
– Наберитесь смелости, Сольвейг, – обратился он к помощнице врача в регистратуре. – Взгляните на меня.
Худой темноволосый мужчина лет двадцати пяти отступил назад и до минимума сократил расстояние между ним и Фели, которая стала невольной свидетельницей театрального представления.
– Я изнемогаю. – Он театрально схватился за грудь, и помощница не смогла сдержать улыбку.
– Мне очень жаль, господин Кресс.
– Ливио, пожалуйста, называйте меня Ливио.
Фели закатила глаза от такого откровенного заигрывания.
– Я не могу вас никуда втиснуть, господин Кресс. И вы это знаете.
– Но мне необходим витаминный коктейль, Сольвейг. Посмотрите в эти карие глаза. В мое наполовину итальянское честнейшее лицо.
Мужчина опустился на колени, протянул сложенные в молитвенном жесте руки к помощнице врача, которая с сожалением покачала головой с высокой прической.
– Вам только позавчера поставили капельницу.
– И мне было та-а-ак хорошо.
Сольвейг приложила палец к губам и задумалась.
– Пригласите меня сегодня вечером на танцы?
– Вы серьезно? – спросил Ливио, ошарашенный тем, что его уловка возымела успех. Он поднялся и отряхнул пыль со своих черных брюк карго.
– Нет, – разочаровала его помощница врача с улыбкой. – Это была шутка. Послушайте, страховая компания не будет оплачивать все, что вам придет в голову. Если вы снова хотите капельницу, то эта медицинская услуга подлежит оплате в частном порядке.
Ливио вздохнул и сделал вид, что утирает слезы в уголках глаз.
– Тогда, наверное, мы в последний раз видимся с вами, Сольвейг. Пожалуйста, вспомните обо мне, когда прочитаете заголовок «Он умер в одиночестве под мостом. От нехватки витаминов».
Фели почувствовала сильный толчок, от которого содрогнулось все ее тело, когда молодой мужчина резко повернулся и налетел на нее. Она пошатнулась и ухватилась за стойку, чтобы не упасть. Боль снова пронзила ее поврежденную руку, и Фели с трудом сдержала крик.
– Ой, простите, пожалуйста, – с сожалением сказал мужчина и посмотрел на нее большими темно-карими глазами. Он поддержал ее обеими руками и спросил: – Вы ушиблись? Я этого не хотел.
Черты его лица представляли собой необычную, сложную комбинацию. Выражение лукавое, даже ушлое. И глаза – такие большие, и губы такие полные, что Фели не удивилась, если бы Сольвейг и правда ответила на его неуклюжие попытки флирта.
– Нет, нет. Все в порядке. – Она стряхнула его руки – одна лежала у нее на плече, другая на бедре, словно он собирался с ней танцевать.
– Правда?
– Все хорошо.
– Мне ужасно жаль.
Он распрощался, сильно жестикулируя, и еще раз подмигнул помощнице врача.
– Такой ловкач, – улыбнулась Сольвейг вслед мужчине, потом обратилась к Фели: – Чем я могу вам помочь?
Хороший вопрос.
Она хотела выяснить, что связывает мнимого таксиста и эту врачебную практику – если такая связь вообще существовала. Еще пять минут назад эта затея казалась ей авантюрной, но вполне логичной. А сейчас Фели не знала, с какой стороны к ней подступиться.
Она была психиатром, а не журналистом-разоблачителем и тем более не следователем. Единственные инвестигативные проблемы, которые должны ее сегодня интересовать, – это хорошо ли сидит свадебное платье и как в дождь сохранить прическу хотя бы до ЗАГСа. Вместо этого она играла в мисс Марпл по просьбе бывшего любовника. Разыскивая дочь Матса, она, по сути, помогала ему найти основную причину их тогдашнего расставания.
Если бы не Неле, он никогда бы не сбежал в Буэнос-Айрес.
– Профессор Клопшток у себя?
– Вы записаны на прием?
Фели помотала головой.
– Я по личному делу. Мы коллеги.
Не обязательно сообщать Сольвейг с порога, что они незнакомы. В профессиональных кругах Клопштока знала каждая собака. Но не столько из-за его, надо признать, достойных уважения результатов лечения, сколько из-за удивительного коммерческого чутья. Он был не только онкологом, но и психотерапевтом, что оказалось очень полезным, потому что он мог лечить как органические, так и душевные расстройства своих часто смертельно больных пациентов. К тому же он владел одной из самых крупных лабораторий в городе и писал популярные медицинские бестселлеры с названиями типа «Метод Клопштока: победи рак в своей душе, и тогда душа победит рак».
– Мне очень жаль, – ответила помощница, – сегодня он в клинике на Курфюрстендамм.
Клопшток, который считал себя больше предпринимателем, чем врачом, имел несколько филиалов по всему городу, которые он высокопарно называл «клиниками», даже если они занимали один этаж какого-нибудь старого здания.
– Я могу ему что-нибудь передать?
– Нет, спасибо. – Фели хотела уже попрощаться, но, сунув руку в карман плаща за сотовым, натолкнулась на сложенный листок бумаги и передумала.
А, да ладно…
Раз она уже здесь, можно попробовать.
– Вы знаете этого мужчину? – спросила Фели и показала Сольвейг фотографию, которую ей дал аптекарь.
– Хм…
Помощница надела очки для чтения и с любопытством рассматривала листок с увеличенным черно-белым изображением. Качество так себе, но лучше, чем фотороботы, по которым полиция разыскивает хулиганов и прочих преступников, попавших на городские камеры видеонаблюдения.
– Таксиста? – Она ткнула в долговязого парня с худощавым лицом, которого Фели окрестила «студентом».
– Да.
Хотя ей показалось, что в глазах Сольвейг мелькнуло узнавание, помощница покачала головой и собиралась что-то сказать, как неожиданно снова появился Ливио.
– Посмотрите, моя дорогая Сольвейг, что я для вас собрал!
С обаятельной улыбкой он встал рядом с Фели, перегнулся через стойку и протянул помощнице врача букет хризантем.
– Немедленно поставьте их обратно в вазу у входа, – потребовала Сольвейг, на этот раз уже без улыбки.
Фели точно не знала, была ли ее неожиданная перемена настроения действительно связана с дерзостью пациента, или с фотографией, которую Сольвейг вернула ей, как только Ливио исчез.
– Сожалею, но я его не знаю. А сейчас мне нужно в лабораторию.
Сольвейг поставила на стойку табличку с надписью «Перерыв» и попрощалась.
– Хорошо, как скажете.
Фели услышала, как хлопнула входная дверь, за которой, вероятно, только что исчез Ливио. Когда она повернулась к стойке, Сольвейг уже скрылась в дальней комнате, и Фели оказалась одна в холле.
