– Юный Вилобородый по сравнению с берсерками Варорга – сопливый младенец, – ответил Кроу. – Берсерки используют кристаллы, найденные в глубинных льдах Нижнего Каста. Когда их вдыхаешь, они… изменяют твое тело.
– Это не ответ на мой вопрос, отец, – заметил Алахан. – Что это такое и как оно действует на троллей?
Отец Кроу прищурился и пристально посмотрел на юношу.
– Почему ты так хочешь узнать? – спросил он. – Тимон не захотел тебе рассказывать – почему же я должен это делать?
– Потому что из всех, кто у тебя есть, я больше всего похож на своего отца. Он мертв – а я жив. Смирись с этим… – Алахан примолк и опустил взгляд на камни под ногами. – Я же смирился… – сказал он, больше не опасаясь своего бывшего учителя.
– Хорошо, мой вождь, я отвечу на твой вопрос, – ответил Кроу с легкой тенью улыбки. – Ледяные Люди Рованоко производят кристаллическую субстанцию. Все, что они едят, – камни, деревья, люди – все выходит наружу в виде этих прекрасных белых кристаллов.
Алахан поднял бровь.
– Моча троллей? Они нюхают мочу троллей?
– Я даже не знаю, есть ли у них для нее какое-то имя, – ответил Кроу, – но она воняет хуже, чем мертвые Горланские пауки, и оказывает странное влияние на других обитателей льдов. Я слышал истории о том, как тролли месяцами ходили вместе с отрядами воинов, потому что принимали раненов из Нижнего Каста за семью Ледяных Людей.
Алахану показалось это забавным.
– И их это не смущало?
– Я не думаю, что их это заботит, парень. Полагаю, они используют порошок, чтобы впасть в безумие, чтобы у них лопнули головы. На все остальное – воля Варорга. – Он закашлялся и сплюнул мокроту себе под ноги. – Можешь использовать это знание, но Тимон тебе спасибо не скажет.
– Если у тебя есть более верный способ защитить Тиргартен, я тебя выслушаю… – Алахан обрел решимость. Если для того, чтобы вернуть Фьорлан, можно использовать других ледяных чудовищ – он так и сделает, и Рованоко это одобрит.
Кроу повернулся и с размаху залепил Алахану пощечину. Кровь выступила у того на губе, а щеку пронзило сильной болью.
– Ты не твой отец, мальчишка. Ты храбрый дурак… в лучшем случае. В худшем – ты обуза, и я не собираюсь тебе потворствовать.
Алахан покраснел от гнева. Не раздумывая, он протянул руку и взял старого жреца за горло.
– Тот, кто ударит меня, – пожалеет, и мне неважно, жрец это будет, король или мудрая женщина. Я Слеза – и прошу прощения, если мое имя не Алдженон.
Кроу почти никак не отреагировал на то, что его пригвоздили к каменной скамье. Старый жрец не отводил взгляда от Алахана, но в нем было больше любопытства, чем досады. Он поднял руку и похлопал по запястью Алахана, чтобы успокоить разгневанного молодого вождя.
– Наши стены не так-то легко сломать, – произнес он, когда Алахан ослабил хватку. – Но с имеющимся числом защитников мы не сможем держаться бесконечно.
– Как я уже сказал, если ты можешь предложить что-то получше… – Алахану не нравилась идея отправлять Тимона за семьей троллей и звать их в Тиргартен, но слова призрака все еще гремели у него в ушах, и он почувствовал: выбора нет.
– Если у лорденыша Джарвика несколько тысяч воинов и осадные тараны… – Кроу не стал договаривать, но в его глазах было сомнение: вряд ли Тиргартен сможет выстоять против Калага.
Алахан вернулся к своему стулу. Он пытался успокоиться и не воспринимать слова старого жреца слишком серьезно. Кроу многие годы оттачивал свою язвительную манеру общения, от которой съеживались даже смелые воины. Юный вождь решил, что больше не даст ему себя запугать.
– Ты жрец Ордена Молота, отец. Из всех людей в тебе должно быть больше всего веры в мудрость Рованоко, – убежденно произнес Алахан. – Или хотя бы доверься мне в том, что я собираюсь сделать.
Глава четвертая
Рэндалл из Дарквальда в лесу Фелл
Мы будем терпеть, – сказал Витар Ксарис в семьдесят пятый раз с тех пор, как солнце скрылось за горизонтом. – Ваше желание ускорить наш поход на юг не изменит неизбежного.
Доккальфар преувеличенно резко склонил голову набок, и Рэндаллу показалось, что хозяин с трудом держит себя в руках, пытаясь не натворить глупостей.
– Вы ведь понимаете, что за нами идет погоня? – спросил священник, прикусив губу от разочарования. – Или это понятие, которое вы не можете принять?
Витар медленно повернул голову, но больше не сделал никаких движений. Глаза смотрели прямо, лицо ничего не выражало.
– Я понимаю больше, чем ты можешь познать за всю жизнь, Ута Тень, – ответил обитатель леса.
– Возможно, нам стоит повременить с разговором, пока вы не сможете сказать что-нибудь дельное, – вмешался Рэндалл. Он потянул Уту прочь и адресовал тупому шаману ехидную гримасу.
Когда к их компании прибавилось еще двадцать доккальфаров, путешествовать легче не стало, да и настойчивость Ксариса, который убеждал их не спешить с походом к Феллу, отнюдь не улучшала настроение Черного священника.
Опушка леса показалась на горизонте еще несколько дней назад, но до Фелла было всё равно далеко. К утру они, скорее всего, дойдут до самых крайних деревьев и в ближайшее время окажутся в безопасности внутри поселения доккальфаров.
С тех пор как они покинули Козз, за ними по пятам шел отряд каресианских Псов и ублюдков Певайна, и только необходимость опережать преследователей вынуждала доккальфаров поторопиться.
– Псы отстают от нас не больше чем на день, – произнес Ута, когда они отошли от костра и присоединились к Тир Васиру.
– Значит, завтра нам рано или поздно придется повернуть назад и сражаться, – ответил Рэндалл. – Думаю, здесь осталось немного похлебки Васира.
Оруженосец показал на небольшой костер с медленно булькающим котлом.
Доккальфары были немногословны и не проявляли эмоций. Рэндаллу они казались не самыми лучшими спутниками, а его попытки подружиться с ними остались решительно отвергнутыми. Хотя Васир не изменился и по-прежнему предпочитал находиться с людьми, чем со своими сородичами.
– Он Витар, – сказал Васир, когда Ута и Рэндалл сели рядом с котлом. – Он не привык разговаривать с людьми… хотя большинству Тиров вы тоже кажетесь утомительными.
Он продолжил помешивать похлебку, и от костра поплыл чарующий аромат.
– Если я еще раз услышу «мы будем терпеть», я вернусь к своей работе крестоносца, – заявил Ута, сжимая и разжимая кулаки.
– Прошу – не надо такого говорить! – вскинулся Тир. невольно наклоняя голову в характерном жесте доккальфаров. – Витару Ксарису двести лет. Я уверен, ты можешь простить небольшую туманность его речей при разговоре с теми, чья жизнь так коротка.
Ута и оруженосец обменялись вопросительными взглядами.
