– Раздевайся! – сказал Полонский.
Почему-то он сразу стал называть ее на «ты»… Лайза только успела расстегнуть верхнюю пуговицу пальто, как в холл выбежал стаффордширский терьер и рявкнул так оглушительно, что Лайза со страху присела.
– О! Бакс пришел! – обрадовался Евгений. Он потрепал собаку за ухом и неожиданно обратился к Лайзе: – Слушай, может, ты погуляешь с моей собакой?
– Я? – растерялась Лайза.
– Уже полдень, а я, понимаешь, только проснулся, – зевнул он, – голова трещит, то-се… А пес не выгулянный!
– Ну, я не знаю, – окончательно смутилась Лайза.
В это время в прихожую вошла пожилая женщина с усталым лицом.
– Евгений Сергеевич, я погуляю!
– Отлично! – кивнул Полонский.
Женщина увела собаку на улицу.
– Моя домработница! – пояснил Полонский. – Ну, давай заходи!
Лайза прошла вслед за ним и оказалась в большом зале, дизайн которого был выполнен в космическом стиле. Гостиная вполне звездная, правда, общее впечатление портило обилие винных бутылок, разбросанных по ковру.
– У, свиньи, – с ненавистью сказал Полонский, пнув пустую бутылку, – гадят, где жрут!
Лайза робко присела на красный модерновый диван.
– Ну и о чем мы будем говорить? – спросил он.
– Об искусстве, разумеется! – натянуто улыбнулась Лайза.
Полонский скучно побарабанил пальцами по столу и вдруг закричал:
– Олег! Олег, твою мать!
В гостиную вошел высокий длинноволосый человек в кожаном костюме.
– Да, Женя?
– Ты зачем меня вчера подначивал, сволочь? Зачем с любимым режиссером стравливал?
– Женя, успокойся! – усмехнулся кожаный. – Считай, проехали!
Красивое лицо Полонского перекосилось от гнева:
– Пошел вон! Убирайся к чертовой матери!
Актер схватил со стола бокал и метнул его в длинноволосого.
– До чего же ты докатился, Евгений! – укоризненно заметил тот. – Хорошо! Я уйду, но вот с кем останешься ты?
– Прочь! – взревел Полонский.
Лайза замерла, ей захотелось стать маленькой и невидимой.
Длинноволосый человек, сохраняя на лице трагическое выражение, покинул гостиную.
– Подонок! – сказал ему вслед Полонский и, улыбнувшись, попросил: – Ты, барышня, не обращай внимания!
Лайза кивнула и только было собралась задать первый вопрос, как Полонский с интонацией Понтия Пилата изрек:
– Боги, как раскалывается голова! Невыносимо! За что мне это?
Он обхватил голову руками и начал раскачиваться из стороны в сторону. Потом неожиданно добавил:
– Слушай, ты не могла бы пойти в столовую и соорудить мне кофейка? Не сочти за труд, дорогая!
Лайза растерянно кивнула и отправилась в указанном направлении.
На сверкающей белой кухне сидел какой-то человек и что-то ел прямо из большой кастрюли.
– Здрасте! – робко сказала Лайза.
Человек хмуро кивнул и продолжил трапезу.
Лайза осмотрелась, нашла кофе, поставила чайник.
В кухню вошел Полонский.
– Кофе сейчас будет готов! – сообщила она.
– Мне крепкий и без сахара! – сказал Евгений.
– Может, стоит выпить таблетку от головы? – с сочувствием спросила Лайза.
Полонский усмехнулся:
– Не поможет… Видишь ли, дело в том, что мы тут вчера отмечали премьеру, и притом довольно бурно… Ты, кстати, извини, что я в такой форме…
– Все в порядке! – пролепетала Лайза.
– Понимаешь, я совершенно не могу находиться один! Вот и держу весь этот бордель рядом. А они, скоты, пользуются – пьют, жрут за мой счет! Скоты, жрете за мой счет! – проорал он.
На человека, который ел из кастрюли, его заявление, судя по всему, не произвело никакого впечатления и даже не испортило ему аппетит.
– Ваш кофе готов!
После того как Полонский выпил кофе, они вернулись в гостиную.
Лайза вновь уселась на красный диванчик и снова собралась было задать вопрос актеру, как вдруг в комнату ворвалась вернувшаяся с прогулки собака.
Стаффордширский терьер устроился у ног хозяина, раскрыл пасть и выразительно уставился на Лайзу.
– Мой единственный друг! – печально заметил Полонский и разразился монологом на тему экзистенциального одиночества.
Он говорил с интонацией и чувством, так что Лайза невольно им залюбовалась. В каком же фильме он использовал этот байронический образ? А, да, конечно, вспомнила…
Наконец Евгений замолчал, закурил сигарету.
Лицо усталое, печальное… И выглядит он старше своих лет…
Все дело в том, что он гений, пронеслось в голове у Лайзы, а талант всегда обречен на одиночество! Мало кто способен понять душевные искания гения, его порывы… Вот она смогла бы…
Лайза посмотрела на Полонского с откровенной нежностью.
– Евгений, расскажите, пожалуйста, как складывался ваш творческий путь?
Актер сморщился:
– Право, скучно… Я столько раз об этом уже рассказывал! – Внезапно он оживился: – А хотите, расскажу вам про свою самую хулиганскую выходку?
Последовал какой-то рассказ о юношеских годах Жени Полонского. В нужном месте Лайза вежливо рассмеялась и задала ему ужасный, пошлый (как тебе не стыдно, Бухарина!) вопрос о личной жизни.
– Я до сих пор пребываю в поиске своей половины! – кокетливо ответил Полонский.
Лайза приободрилась.
Между тем актер вновь закурил и о чем-то задумался. Его настроения менялись так часто, что Лайза никак не могла к этому явлению приспособиться. То он вроде оживится и повеселеет, то снова нарисует на лице выражение глубочайшей ипохондрии.
Пока Полонский предавался размышлениям, Лайза задалась вопросом: в чем дело, почему он не обращает внимания на ее сходство с Миннелли?
Она так привыкла считать это сходство своим главным достоинством, что искренне огорчилась невниманию Евгения…
Лайза намеренно повернулась в профиль, стараясь вызвать интерес у актера, однако его глаза были подернуты пеленой тумана, и стараний девушки он решительно не замечал.
– А вы любите Миннелли? – не вытерпела она.
– Кого? – скучно спросил Полонский.
– Лайзу Миннелли! «Кабаре»!
– А… – Он пожал плечами. – Не знаю… Какие еще есть вопросы о творчестве? Кстати, тебя предупредили, что у нас на все про все сорок минут? Имей в виду – время идет!
