Истр, Олеб сделали так же, и вскоре их песок также присоединился с Катиному и Енисеиному.
– Ребята, что вы делаете, – плакала Ярослава, – теперь у вас все изменится в ваших судьбах, все может сложиться совсем не так как вы хотели и мечтали.
Катя следила за медленно закручивающимся в тугую спираль золотым песком:
– Что от сердца дано, то вернется сторицей! Так мне всегда мама говорила. И я думаю, теперь знаю, что она имела ввиду.
Наполовину заполненные песочные часы, с тихим гулом, заполнились песком, до отказа.
– Как?! – воскликнула Ярослава. – Это что, же, все к вам вернулось?
– Если хочешь – твори добро, и оно к тебе вернется, – задумчиво улыбался Берендей. – Катя, ты отличная ученица, я тобой гор…
Он не договорил.
Черный вихрь, с яростным шумом вырвавшись из незакрытой колонны, подхватил Ярославу, с силой повалил ее на янтарные плиты пола, затягивая ее внутрь янтарной колонны.
– Ярослава! Держись! – закричала Катя, бросаясь на помощь подруге.
Но за что той было держаться? Идеально гладкие янтарные плиты, искусно соединенные между собой, не имели ни малейшего шва, ни единой, даже самой крохотной зацепки. Ярославу медленно затягивало внутрь.
Ребята вцепились в ее руки, ноги, пытаясь перетянуть ее в свою сторону. Но черный вихрь словно щупальца гигантского кальмара обвил Ярушкины ноги, не давая ей встать, мешая упереться во что – нибудь, хоть в основание колонны.
– Его надо перерезать! – вопила Катя, пытаясь перекричать шум ветра.
Енисея стремглав выхватила из небольших ножен короткий кинжал с сильно искривленным лезвием, сделанный из мутно – голубого кристалла. Катя уже однажды видела его в руках подруги. В тот день, когда черные грифоны напали на них, сильно ранив Ярушку, Енисея спасла ее этим самым ножом. Сейчас не было времени его разглядывать, но катя точно знала, что это тот же нож.
Енисея уверенно полоснула лезвием по черному вихрю, толстой веревкой опутавшим Ярушкину ногу. Тот с жалобным воем вполз обратно в колонну, послушно осев на дне. Золотой песок, закрутившись красивой спиралью, занял все пространство колонны.
– О, – выдохнул Олеб, помогая Ярушке подняться, – думал, все, не сдюжим.
Катя устало прислонилась к янтарной колонне, радостно улыбаясь друзьям:
– Фу, – я уж думала, все, открыла на нашу голову ящик Пандоры
20, нас всех засосет, ищи – свищи…
Ярослава любовно поглядывала на свой золотой песок, красиво мерцающий внутри янтарной колонны:
– Ребят, я вам так благодарна, словами не передать!
– Мы же друзья! – почти хором ответили ей ребята.
Берендей, все так же как обычно широко улыбаясь, поглядывал то на одного подростка, то на другого. Он с любопытством смотрел, как Енисея на свет проверяла сохранность лезвия. Потом протянул руку ладонью вверх:
– Можно взглянуть? – Енисея недоверчиво протянула ему кинжал.
Холодное лезвие, полупрозрачное, с тонко нанесенным на нем витиеватым узором из точек, тире, вдавленных внутрь и выпуклых. Енисея не спускала с него глаз. Берендей положил тяжелый клинок себе на ладонь и протянул его девушке. Когда ее рука еще не коснулась голубого кристалла, Каменный человек неожиданно торжественно произнес:
– Прошу любить и жаловать! Перед вами Копье Маары.
Глава 24. Суд Маары
Мара жестким немигающим взглядом обвела всех присутствующих.
Черный нефритовый зал был полон. Около кружевных колонн толпилась разномастная публика: были здесь и ремесленники в средневековых одеждах, и крестьяне, и богато одетые дворяне в европейских костюмах, с золотыми бляхами на туфлях и бояре в длинных богато убранных одеяниях. Кто – то выглядел весьма респектабельно, кто – то – жалко и потерто, кто – то смотрел гордо, с вызовом, но были и те, что едва поднимали от пола виноватый взгляд. Это все возможные колдуны и маги, черпавшие в навьем мире вдохновение и информацию о клиентах.
По периметру, за колоннами, многочисленным воинством стояли Духи. Черные плотные тени с поблескивавшими голодными глазами, готовые в любой момент напасть, с завистью поглядывали на живых.
Между группой людей и Тенями серыми призрачными голограммами мерцали души умерших, хранители родов. Мужчины и женщины, взрослые и совсем молодые, гордо стояли на страже миров.
Царица ночи распрямилась. Шлейф плаща, подбитого горностаем, из белоснежной парчи тяжелыми складками ниспадал по нефритовым ступеням. Шитые жемчугом зарукавья, ожерелье, кокошник, торжественно поблескивали в лучах холодного сине – белого света, лившегося из – под сводчатого потолка.
– Жители навьего мира, – обратилась она к Духам, и добавила, коротко глянув на толпу людей, – и гости его. В нашем доме случилось бедствие, – она выдержала театральную паузу, чтобы все присутствующие успели понять, как над каждым из них сгущаются тучи. – В нашем доме обнаружился предатель, – толпа ахнула. Черные Духи подались вперед, готовые разорвать любого, на кого падет гнев царицы.
Та жестом остановила их.
– Среди нас есть тот, кто раскрыл древний секрет чужакам, больше того, он позволил им спуститься в наш мир, потревожив его святыни.
По залу прошелся рокот:
– Кто это? Царица, укажи! – кричали навьи люди, бросаясь ближе к трону. Духи умерших легко оттеснили их назад.
Царица подала знак, и в тронную залу ввели троих: Могиня спокойно вышагивала в голове процессии, за ней, оглядываясь, выискивая кого – то в толпе, шел Велимудр, втянувшая от страха плечи Ирмина, спотыкаясь, шла последней.
Все трое встали напротив царицы.
– Что скажете вы?
Могиня косо взглянула на Велимудра, тот, кажется, не слышал, он уставился в одну точку, разглядывая кого – то в толпе. Ирмина сжалась еще больше.
– Ну, что, – начала Могиня, – коли никто сказать ничего не желает, то я начну, – она кашлянула. – Я пришла в твое царство с миром, без всякой злой мысли. Я пришла вызволять своих внучек, оказавшихся у тебя не по своей воле, в добром здравии. Преступление то, али нет – тебе решать. Только внучек моих отпусти, у них еще жизнь долгая, им еще расти и расти. Коли надо, меня возьми, я противиться не буду, у тебя останусь, хоть в тюрьме, хоть в заточении, так и знай.
Царица привстала:
