Вот только брат мог злиться сколько угодно, а я все тогда сделал, чтобы открыть ему истинное лицо той девушки. Ему, может быть, не было видно, а я слышал каждую мысль маминой лаборантки, с которой проходил научную практику Ричард. А ведь он ее даже замуж позвал…
– Это которая и твоя дочь тоже, – выплюнул брат. – Мог бы иметь совесть и не лишать девочку хотя бы бабушки, раз отцом стать нормальным не смог. Хотя о какой совести вообще речь…
– Ты не понимаешь, – начал я в попытке оправдаться, но прозвучало по-идиотски. – Со мной было что-то непонятное…
Договорить Ричард не дал.
– Да-да, мать рассказала о твоем якобы предсмертном одре. Не знал, что ты еще и ипохондрик. Впрочем, неважно. Судя по голосу, умирать ты не собираешься.
– А ты, похоже, расстроился. – Ехидство само сорвалось с губ, и краем глаз я увидел, как тупая жестянка-горничная вместо того, чтобы держать запонку от меня подальше, притащила ее на террасу и положила рядом со мной на столик. Нужно проверить процессор, я приказывал ее унести из спальни, а не приволочь на террасу. – Ты был бы, наверное, рад, если б я сдох.
На мгновение с обратной стороны повисло молчание.
– Нет. Я был бы рад, если бы ты не был таким бессердечным ублюдком, – все же ответил Ричард. – Веронике почти десять лет, и она постоянно спрашивает, где ее отец. Ты мог бы хоть ради приличия навестить дочь.
В его голосе звучала странная боль. Обычно я ее не замечал, а сейчас слышал, даже не видя лица брата, словно было что-то еще, о чем я не знал.
– Почему именно ее, а не сотню других? Только потому, что она дочь Клары?
– Клара умерла три года назад от рака, – выдавил брат. – Веронику воспитывают ее родители. Хотя кому я это рассказываю. Тебе все равно плевать.
Ричард бросил трубку так же неожиданно, как и позвонил.
Короткие гудки еще долго отдавались в ушах эхом, сливаясь с моим учащающимся сердцебиением.
Проклятая запонка – это все она.
Я поднялся с кресла, на котором сидел, хотел снова сбежать, но что-то остановило. Мысль о Кларе, которую в последний раз видел незадолго до рождения дочери, и о ее смерти. А еще о Ричарде, который мне никогда не простит того, что эта девушка не выбрала его.
В этой сложной истории все было просто как дважды два.
Клара была карьеристкой до мозга костей, желала построить карьеру в научных кругах и своим ориентиром выбрала мою мать. Брак с Ричардом открывал ей феноменальные перспективы, начиная от денег моего брата, заканчивая связями. Но было еще кое-что. Пока этот идиот умирал от любви к ней, она мечтала изучить феномен его рождения без инкубского таланта.
До сих пор помню выдержку из ее докторской:
«Ричард Роберт Стоун – пол мужской, 22 года, человек обыкновенный, без способностей…»
Ему, разумеется, она ничего не говорила, а меня он и слушать не хотел.
Все сломалось, когда Клара в очередном исследовании обнаружила полное бесплодие Ричарда. Это несколько шло вразрез с ее честолюбивыми планами. Родить наследника ему она не могла, а тут еще я вмешался в идиотском желании раскрыть брату глаза.
Предложил ей родить ребенка мне. Я ведь мог дать ей все то же самое, что и Ричард, и даже больше, если бы получился мальчик. Взвесив все за и против, она согласилась. Мы даже не спали с ней, она сама провела оплодотворение под микроскопом, вот только где-то ошиблась в подборе материала – и в итоге родила девочку.
Расставание Клары и Ричарда вышло гадким, а мне он так и не смог простить – того, какой ценой я избавил его от этой женщины.
Вот только теперь выяснилось, что связь с Кларой и он, и моя мать продолжали поддерживать втайне от меня, и даже дочь навещали. Веронику.
При этом имени сердце скрутило в тугой узел, и тут же вспомнилась вторая часть фразы Виолы – про моих детей, лишенных отца. Вот же пожелала на мою голову.
Нужно точно избавиться от этой запонки!
Я посмотрел на ее серебрящийся в свете солнца металл и испытал сильнейшее желание – размахнуться и выбросить артефакт куда-нибудь подальше, чтобы потерялся в идеальном газоне из травы, так, чтобы даже робот-садовник не нашел. Но вместо этого я осторожно поднял его со стола и отправился в кабинет.
Там некоторое время изучал финансовые документы по содержанию Клары и ее дочери за последние годы. Деньги поступали к ним регулярно, суммы большие, даже очень большие. Таких наверняка хватало бы на великолепную жизнь на широкую ногу. По моим меркам ничего особенного. Ровно такие же суммы перечислялись и остальным. Мне не жалко же.
Вот только съездить и посмотреть на Веронику отчего-то захотелось.
Интуитивное любопытство, все же она была одной из первых детей.
Глава 11
Адрес я выяснил буквально за несколько секунд. Тоже за городом, но в противоположном от меня направлении. Ехать туда было долго, часа три-четыре. Похоже, я ошибся с выводами, решив, что мать ко мне не спешила.
Если она действительно приехала ко мне от внучки, то ей пришлось гнать машину во весь опор.
И новое странное ощущение в груди, на этот раз приятное, и в то же время с примесью растерянности. Если мать ко мне спешила, то почему вела себя так, будто я ей не особо дорог?
Переодевшись, я приказал подать машину к центральному входу. Запонку решил взять с собой, стало любопытно оценить свою реакцию на дочь, будучи просто человеком. Вероятно, это будет интересным опытом, да и невозможность прочесть чужие мысли виделась мне сейчас скорее плюсом, нежели минусом.
От долгого нахождения в местах скопления людей всегда начинала болеть голова, мне же предстояло проехать через весь город днем, а значит, зацепить мысли сотен или даже тысяч людей. Не хочу.
В итоге дорога еще никогда не приносила мне столько удовольствия. За три часа езды по пробкам, пока водитель неспешно вел кар по длинным улицам, стоял на светофорах и обгонял медленный общественный транспорт, я почти передумал избавляться от запонки. Ее стоило оставить только затем, чтобы наслаждаться мигом полной тишины в голове и звуками музыки из динамиков.
Симфония Бетховена еще никогда не была столь совершенна.
Машина остановилась у небольшого загородного дома. Пожалуй, такие любили рисовать художники в книгах с детскими сказками. Их иногда читала мне на ночь робот-нянька, но уже тогда я не верил в происходящее на страницах – слишком идеализированно заканчивалось.
Вот и этот дом казался таким же идеализированным. Два этажа, светлая отделка стен, двускатная крыша, большие окна, широкая терраса и огромная зеленая лужайка за забором. К центральному входу шла широкая дорожка из плитки, по бокам которой кто-то заботливый расставил садовых гномов.
Пожалуй, я верил, что в подобном тихом месте могли жить родители Клары, а вот сама Клара не очень вязалась с обстановкой. В моих воспоминаниях она была энергичной девушкой, помешанной на науке и технике, вечно читающая что-то о новейших исследованиях, а в голове вычисляющая, как повыгоднее обставить свою судьбу, чтобы когда-нибудь увековечить свое имя каким-нибудь нашумевшим открытием.
