До начала 1929 года о существовании Орлова вряд ли подозревали большинство жителей Берлина. И вдруг о нем заговорили все известные берлинские газеты: «Берлинская Биржевая газета», и социал-демократическая «Форвертс», и коммунистическая «Роте Фане», и даже нацистская «Фелькишер Беобахтер». Разгорелся международный скандал, который затрагивал интересы Соединенных Штатов, на финансовую помощь которых в Германии, обремененной репарационными платежами в пользу победителей в первой мировой войне, возлагали большие надежды. Правда, о событиях, развернувшихся в США, узнали в Германии только тогда, когда перед судом присяжных в столичном районе Шенеберг предстали два русских эмигранта: 47-летний Владимир Орлов и его соучастник 33-летний Петр Павлоновский, уже давно пользовавшиеся гостеприимством Веймарской республики. Им инкриминировались преступные деяния, предусмотренные ст. 257 Уголовного кодекса, а пострадавшими от их махинаций были два влиятельных американских сенатора Вильям Бора и Джордж Норрис.
Все началось за год до начала процесса в Берлине, когда в некоторых американских газетах появились сенсационные статьи, из которых следовало, что оба сенатора получили крупные взятки от московских властей за содействие в нормализации отношений между двумя странами.
Москва еще не была признана «де-юре» Вашингтоном, что давно уже сделали Париж и Лондон. Эти сообщения вызвали громкий скандал.
Вильям Эдгар Бора, которому в 1927 году исполнилось 62 года, уже в течение 30 лет бессменно был сенатором от штата Айдахо. С 1924 года он был председателем одного из ключевых комитетов сената по иностранным делам, не раз рассматривался как возможный кандидат на пост президента.
Джордж Норрис вступил на стезю политической деятельности несколько позже. Сенат выступил в защиту Бора и Норриса. Была создана специальная комиссия. Заключение ее было категорическим: газетные сообщения — явная фальшивка. Как раз в тот день, когда комиссия огласила свои выводы, стало известно о появлении новых компрометирующих Бора и Норриса «документов». В них речь шла о секретной переписке между советским наркомом иностранных дел Чичериным и проживающим в Париже американским адвокатом Малоне, а также между полпредом СССР во Франции Раковским и неким французским банком, в которой сообщалось о выплате Бору и Норрису по 100000 долларов. В печати воспроизводилась фотокопия расписок за полученные суммы. В одной фигурировала подпись Бора, в другой — Малоне как представителя Норриса. Новые «документы», как и прежние, экспертиза признала подложными, но установить их происхождение не удалось.
Совершенно неожиданно личности преступников раскрыл берлинский корреспондент американской газеты «Ивнинг Пост» Кникербокер. На основании анализа печати журналист решил, что фальсификаторов следует искать не в США, а в Германии. Для проверки своей версии он подключил русского эмигранта, уроженца Прибалтики, Дасселя. Скоро тот напал на след. Его земляк, бывший ротмистр царской армии «барон» Кистер, ставший в Берлине владельцем ресторана, свел Дасселя с другим эмигрантом—«писателем» Петром Павлоновским. Тот намекнул Кистеру, что имеет «сенсационные» по своему содержанию «документы» и хотел бы их продать солидному, располагающему средствами лицу. Дассель немедленно известил об этом Кникербокера. В первом «документе»—якобы составленной начальником ИНО ОГПУ Трилиссером телеграмме, адресованной непоименованному агенту, в «обычном» с виду тексте местами встречались группы цифр. По словам Павлоновского, ему удалось получить «ключ» и таким образом установить, что цифры скрывали фамилию «Бор». В общем, создавалось впечатление, что сенатор связан с советской внешней разведкой. Получив «аванс», Павлоновский представил еще два «документа». Один из них выглядел как копия письма исполкома Коминтерна от 14 марта 1928 года в адрес какого-то «№ 97», а другой — послание ИНО ОГПУ. В обоих «документах» речь шла о сенаторе Боре. Между тем Кникербокер принимает решение привлечь к деятельности Павлоновского внимание германской полиции. В полиции очень скоро определили, что имеют дело с грубым фальсифицированием. После того как Павлоновский написал корреспонденту письмо с предложением дальнейшей поставки «документов» по цене 1000 долларов за штуку, было решено арестовать «торговца». 28 февраля Павлоновский, а также Орлов были взяты под стражу. При обыске в квартире Орлова обнаружили целую мастерскую для изготовления фальшивых документов. Несмотря на то что в ходе процесса обвинение нашло полное подтверждение, приговор был смехотворно мягкий — четыре месяца тюрьмы.
Для того чтобы понять причины такой снисходительности германской фемиды к двум преступникам, обратимся к прошлому главного организатора фальсификаций — Орлову. Он был куда более крупной фигурой, чем простой изготовитель подложных документов.
* * *
Владимир Григорьевич Орлов неоднократно менял жизнеописания своей биографии в зависимости от обстоятельств. Данные о нем в различных материалах германской, французской и польской спецслужб неодинаковы.
Родившийся в глубокой провинции тогдашнего царства Польского — части Российской империи, он вряд ли чем-либо выделялся среди студентов-первокурсников юридического факультета Варшавского университета. Примечательным было лишь то, что он обучался в одной и той же гимназии, что и будущий террорист, гроза трона последнего русского императора, Николая II — Борис Савинков.
В одной из своих биографий Орлов писал, что в 1904 году после начала русско-японской войны он оставил учебу и отправился добровольцем на фронт и только после возвращения закончил университет и определился на государственную службу. Соответствует истине другое: после окончания университета в 1904 году Орлов в течение почти 10 лет работает помощником прокурора («товарищем», как тогда официально именовался этот пост), а затем прокурором в городах в русской Польше. В 1914 году был переведен в Варшаву следователем по особо важным делам при Варшавском окружном суде. Здесь он отличился при расследовании дел по обвинению участников польского национального движения. В Варшаве он познакомился с начальником службы разведки Варшавского военного округа полковником (потом генералом) Батюшиным, возглавлявшим службу стратегической разведки в годы первой мировой войны в Ставке Верховного Главнокомандующего русской армии. Орлов отличился и в 1915 году при расследовании известного «шпионского дела» полковника Мясоедова, сфабрикованного окружением Великого князя Николая Николаевича, главнокомандующего русской армией в начале войны, в целях его «реабилитации» и снятия с него ответственности за поражения.
Для Орлова участие в «расследовании» дела Мясоедова было серьезной школой фальсификации документов, ставшей в дальнейшем его главной профессией.
Вскоре Орлов был повышен в должности, переведен на службу в Ставку Верховного Главнокомандующего в Могилев.
Октябрьская революция прервала его блестящую карьеру. Однако он не унывал. По чужим документам польского социалиста поступил на работу в Комиссариат юстиции в Петрограде.
Затем он получает подложный паспорт и через «зеленую границу» оказывается в Финляндии.
Теперь он был уже не поляком Болеславом Орлянским, а подданным Австро-Венгерской «двуединой» монархии, союзника Германии, Венцеславом Орбаном.
