Впрочем, в Гельсингфорсе он не собирался оставаться долго. Через Швецию, а затем оккупированную немцами Польшу он пробирается в Киев, а затем на юг России. В декабре 1918 года главнокомандующим Добровольческой армией и главнокомандующим Вооруженными силами Юга России стал генерал Антон Деникин. Здесь знали Орлова со времени его службы в аппарате Ставки в 1916–1917 годах. Искусно создав себе реноме опытного разведчика, проникающего даже в органы безопасности большевиков, он получает ответственное задание контрразведки и отправляется в Одессу, оккупированную союзниками. Здесь он вспоминает о местных сахарозаводчиках, под которых подкапывался еще будучи следователем в аппарате генерала Батюшина, и двоих из них арестовывает, изъяв при этом шкатулки с драгоценностями. Однако у сахарозаводчиков оказались покровители во французском командовании — их пришлось освободить как раз накануне вступления в Одессу красных.
Орлов и его узники бегут в Константинополь. От одесских «подследственных» поступили жалобы, что Орловым при их освобождении не были возвращены «вещественные доказательства» их изменнической деятельности — драгоценности. Был произведен обыск, но, к разочарованию пострадавших, их имущества так и не нашли. Однако через два года бедный эмигрант Орлов, обремененный немалым семейством, приобрел в Германии, на берегу Эльбы, замок с неплохим имением. Здесь разместились его родные. Сам он заезжал сюда лишь во время отдыха, когда покидал свою берлинскую квартиру, служившую ему и офисом. Но все это было потом. Перспектива активного участия в вооруженной борьбе с большевиками мало привлекала Орлова. Деятельность в аппарате военной разведки старой армии, служба в Ставке, «работа» в одесской контрразведке, способность налаживать контакты с «нужными» людьми дали Орлову возможность не только укрепиться в руководстве «спецслужб» Добровольческой армии, но и стать ее главным представителем в Западной Европе.
В ноябре 1920 года разбитые в Крыму части «русской армии» — так была переименована Добровольческая армия—эвакуировались в Турцию. В штабе Врангеля еще мечтали о возобновлении крупномасштабной борьбы с Советами, надеясь на помощь Парижа и Лондона.
А события в Европе развивались стремительно. 28 июня 1919 года под гром артиллерийского салюта в зеркальном зале Версальского дворца состоялось подписание мирного договора между поверженной Германией и странами-победительницами.
Договор лишил Германию всех колоний, позиций на мировом рынке, навязывал ей одностороннюю ответственность за войну. Ей предстояло выплатить победителям огромные репарации. Сумма «долга» была установлена в 132 миллиона марок золотом.
Существенно был ограничен и военный потенциал Германии. Отменялась всеобщая воинская повинность, численность армии была установлена в 100 тысяч человек, набиравшихся из добровольцев на срок 12 лет (для солдат). Ликвидировались генеральный штаб, военная академия, служба наступательной разведки. Запрещалось изготовление и использование военных самолетов, подводных лодок, химических средств борьбы, тяжелой артиллерии и танков. Исключительно болезненным для германских военных был запрет на осуществление таких важнейших функций стратегического руководства, как разработка мобилизационных планов.
В стране начинался жестокий экономический и политический кризис. Германия становится одним из крупнейших центров эмиграции из России.
Поэтому Орлову приходилось «лавировать», оказывая услуги и «нашим» и «вашим».
Официально он числился в Берлине как совладелец «Бюро консультаций по вопросам права», принадлежащего фирме «Соколов и Ремминг». Себя именовал «действительным статским советником», консультантом по Русскому гражданскому праву, имел собственный офис на Уландштрассе, 20.
Несмотря на запрет, установленный Версальским мирным договором, германская военная разведка сумела сохраниться. Ее службы работали под видом коммерческих информационных фирм, сыскных агентств, тайных аппаратов разведки правых партий, объединений фронтовиков вроде «Стального Шлема», сотрудничество которых с рейхсвером тщательно маскировалось.
В 20-е годы наибольший масштаб приобрели операции «Особой службы «Нунция», которой руководили бывшие кадровые военные разведчики.
Германия, как демократическая республика, вроде бы не должна была иметь органа, свойственного авторитарным режимам, — политической полиции. Но она существовала в виде «отдела» полицейских управлений крупных городов.
В 1920 году в структуре правительства Веймарской республики было создано и специальное центральное учреждение, руководившее «гражданскими» органами безопасности, но тесно связанное с военной разведкой. Оно именовалось ведомством «Имперского комиссара по наблюдению за общественным порядком».
И с «Нунцией», и с аппаратом «Имперского комиссара» Орлов вскоре установил связь. Впрочем, это было скорее возобновлением старых контактов. Ведь одним из главных помощников главы аппарата рейхскомиссара в Берлине Вейсмана был Бартельс — «шеф» Орлова по работе в Петрограде в 1918 году, ставший «правительственным советником». Сначала он привлек Орлова к работе в качестве «консультанта по русским делам», а потом и постоянного информатора. Ведомство имперского комиссара, как и польская разведка, интересовалось не только деятельностью «агентов Москвы», но и эмигрантами-монархистами, особенно теми, кто был связан с «врагом Германии»—центром в Париже под руководством генерала Кутепова.
Когда Орлов прибыл в Берлин, он кроме Бартельса не имел в кругу своих знакомых людей, которые оказали бы ему содействие в установлении «деловых контактов» с германскими спецслужбами. Орлов скоро понял, что можно получать немалый доход от торговли несколько необычным товаром — разведывательной информацией.
Первым звеном в цепи новых связей стала уже действовавшая в Берлине с 1919 года «фирма» «Восточное бюро», основанная бывшим офицером-белогвардейцем X. Зивертом, являвшимся поставщиком разведывательной информации для всех немецких спецслужб.
Вскоре Орлов развертывает при помощи подысканных им в Берлине агентов собственное «дело». Это были весьма колоритные личности. Работая на Орлова, они в то же время проводили самостоятельные операции.
Орлов скоро уяснил, что покупают прежде всего оригинальные документы, и не только политики, но и разведслужбы больших и малых стран. Особый спрос имели материалы, освещающие деятельность Коминтерна, советской разведки, их связь с коммунистами в различных государствах. При этом покупатели не требовали от продавца веских доказательств в подлинности предлагаемых документов. И Орлов решает наладить фабрикацию прежде всего «советских документов».
К весне 1920 года, когда до окончания гражданской войны на просторах бывшей Российской империи было еще далеко, трезво мыслящие политики в Англии, являвшейся одним из главных «спонсоров» белого движения, приходят к выводу, что попытки сокрушить большевиков вооруженной силой обречены на провал. Более того, в интересах британского капитала было установление с Советской Россией экономических отношений, пусть и без признания ее «де-юре».
Однако в британских верхах было немало и противников всякой нормализации отношений с «Красной Москвой». Наиболее решительно и энергично выступал лорд Керзон, занимавший пост министра иностранных дел.
